Варяг II - Иван Ладыгин

Торгнир лишь язвительно усмехнулся.

— Осторожнее со словами, братец. Ты всегда ищешь, на кого бы перевалить вину за свою нерешительность. Я здесь, в Альфборге. А мои люди? Они разве стали бы стрелять в гостя прямо у нас под носом? Это работа извне! Научись думать своей тупой головой! Или, может, ты сам захотел избавиться от Рюрика? Его смерть легла бы идеальной тенью на мою репутацию, и ты смог бы обвинить меня во всем! Что ты обычно и делаешь!

— Врешь! — Лейф сделал шаг вперед, и его тень накрыла Торгнира. — Ты всегда врешь, как твой покровитель Локи! Ты — позор нашего рода! Червоточина, что точит отцовский трон!

Торгнир выпрямился и вдруг, задыхаясь от ярости, выкрикнул:

— Хватит! Я вызываю тебя на хольмганг! Пусть боги решат, кто из нас прав! Завтра на рассвете! На песчаной косе!

Стража, сопровождавшая нас, замерла. Вызов на поединок насмерть между сыновьями ярла — это были не шутки. Раскол налицо…

Лейф окинул брата презрительным взглядом.

— С превеликим удовольствием. Завтра на рассвете. Я давно мечтал проучить тебя и вырвать твой ядовитый язык.

Братья еще секунду стояли друг напротив друга, потом, не сказав больше ни слова, развернулись и разошлись в разные стороны, оставив на улице гробовую тишину.

Один из стражников, седовласый ветеран с орлиным носом, мрачно выругался себе под нос.

— Беда. Большая беда. Ярл этого не потерпит.

Эйвинд свистнул.

— Ну и семейка. Готовы друг друга порвать. Что будем делать, Рюрик?

— Докладывать Ульрику, — тихо сказал я. — Это его дом. Его дети. И ему все это разгребать.

Ульрик слушал доклад стражника с каменным лицом. Но когда тот дошел до вызова на хольмганг, старая, костлявая рука ярла с такой силой впилась в подлокотник трона, что послышался треск дерева.

— Не-бы-вать этому! — прошипел он. — Никакого хольмганга! Никакого братоубийства под моим кровом! И за что мне это, боги⁈

Он откинулся на спинку трона, его грузное тело вдруг обмякло и показалось беспомощным.

— Завтра же обоих, как строптивых щенков, в покои запру! На хлеб и воду посажу! Чтоб неповадно было сводить счеты, когда над нами все небо готово рухнуть! Нет ничего хуже для отца, чем дрязги между его детьми!

Затем острый и пронзительный взгляд ярла упал на меня.

— А тебе, Рюрик, тут больше задерживаться нельзя. Убийц еще не нашли, но, поверь мне, обязательно найдут. Но каждый твой день здесь — как бочка с маслом у костра. Наши недоброжелатели… Они не успокоятся. Нужно, чтобы ты вернулся к Бьёрну с вестью. Через несколько дней отправишься. Я дам тебе людей и настоящий драккар, а не ту утлую карви. Море сейчас неспокойное, да и врагов вокруг хватает.

Я кивнул, чувствуя странную смесь облегчения и тревоги.

— Благодарю тебя, ярл. Твоя мудрость безгранична. Пора утрясти наши договоренности с конунгом.

— Ага, — поддакнул Эйвинд, потирая руки. — И поскорее бы. Уж больно тут нервы у всех на пределе. Стрелы так и летают.

Ульрик усмехнулся, но в его глазах не было веселья.

— Верно. Нервы. — Он вздохнул и посмотрел на меня пристально. — А теперь оставь меня с Рюриком. Нам нужно кое-что обсудить наедине.

Эйвинд понимающе хмыкнул.

— Понял, не дурак. Пойду мёда выпью да воздухом подышу. Авось, и ночь с девкой скоротаю. Они тут у вас — загляденье!

Он выскочил из зала, оставив меня наедине со старым ярлом.

Нам подали еду прямо в покои Ульрика. Простую, аскетичную. Для ярла — пресную кашу на воде, тушеную репу и кувшин чистой родниковой воды. Для меня — ту же кашу, но с куском запеченной на углях рыбы, луком и кружкой легкого ячменного пива.

Ульрик ел медленно, с отвращением ковыряя ложкой в своей похлебке.

— Проклятая диета. Лучше бы болезнь, чем это варево. — Он бросил на меня укоризненный взгляд. — Это твоих рук дело, целитель.

— Верно, но я поставил тебя на ноги, ярл, — парировал я, отламывая кусок хлеба.

— Согласен, — хрипло рассмеялся он. — Ладно, к делу. Я обдумал все. Готов платить Бьёрну. Данью. Частью улова, железом, мехами. И людьми. Если придет Харальд, мои воины встанут плечом к плечу с его дружиной. Но. — Он ткнул ложкой в мою сторону. — Есть условие. Бьёрн должен вкладываться в Альфборг. Присылать зерно в неурожай, помогать ремесленниками, делиться знаниями. Как ты, например. И главное — он никогда, слышишь, никогда не должен претендовать на власть моих наследников. Альфборг был и останется землей моего рода.

Я отпил пива, давая себе секунду на раздумье.

— Я считаю это справедливым и мудрым решением, ярл Ульрик. Конунг Бьёрн — человек прагматичный. Он поймет выгоду от сильного и верного союзника, а не от разоренного данника. Я сделаю все, чтобы донести эту пользу до его ушей.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Ульрик. — И чтобы не было сомнений в серьезности моих намерений, с тобой в Буян отправится мой старший сын. Лейф будет говорить от моего имени и скрепит договор своей клятвой.

Я почувствовал, как в груди что-то ёкнуло.

— Это мудро. Лейф пользуется уважением. С ним и решить все будет проще. Но… — я сделал паузу, — я беспокоюсь насчет Торгнира. Не произойдет ли лиха, пока мы будем в отъезде?

Ульрик отставил миску и мрачно усмехнулся.

— С младшим сыном я как-нибудь да управлюсь. Пока я жив, он не посмеет поднять руку на брата. А там… — он махнул рукой, — видно будет. Власть — она как болезнь, Рюрик. Одних она калечит, других — убивает. Торгнир пока только заразился… Но я надеюсь вылечить его.

Мы замолчали, каждый о своем. Потом разговор плавно перетек на другие темы. Ульрик начал вспоминать молодость. Он рассказал мне о женщинах, что были жарче южного солнца и холоднее горных ручьев. Поведал он и о доблести в бою, которая ценилась выше злата, и о сражениях, от которых до сих пор старые раны ноют к непогоде.

Это была светская вежливая беседа…

Я слушал, изредка вставляя реплики, задавая вопросы. Это был уже не ярл и посол, а просто два воина, двое мужчин, беседующих о жизни за кружкой (у одного — воды, у другого — пива). И в этих рассказах жил настоящий дух эпохи — жестокой, прямой, полной страсти и крови.

Наконец, Ульрик тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Старость не радость, Рюрик. Пора на боковую. И тебе советую. Скоро тебе предстоит неблизкий путь. Запасайся силами.

Мы попрощались. Я вышел