Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

– Как скажешь.

– Кстати, зачем приходил Конрад?

– Локоть ободрал.

– Сильно?

– До свадьбы заживет, – ответил Алеш и почесал нос, сдерживая неожиданный приступ дурацкого смеха.

Но Арника знала его слишком хорошо.

– Алеш! Я слышу, как ты улыбаешься!

– Да странно мне все это. Наш Конрад и хаггедская царевна. А уж Лотар… Сколько там той девочке?

– Три года.

– А Конрадовой невесте?

– Двадцать, кажется, или чуть больше.

– Ну вот. Представь, ты – весь такой молодой господин, живешь себе припеваючи, и тут твой брат-близнец берет замуж подросшую дочь твоей жены. Дикие у хаггедцев традиции. Надеюсь, мы не будем их все перенимать.

– Я думала, это Отто настоял на двойном браке.

– Разве?

– Вроде бы. Венцель ничего не говорил?

– Мы не обсуждали это в таких деталях. Государственная тайна как-никак.

– Больше не тайна. Ну, не совсем. В Хаггеде уже знают. Мне госпожа Ясинта сказала.

– Так быстро?

– И как только они это делают, да? Колдуны и их страшные секреты. Хотя чему удивляться после Ольхи. Мы там такое пережили… Никогда не забуду, как звучала битва. Колдовство – свирепая сила. И очень серьезная.

– Хм. Мастер Дитмар считает, что у него есть кое-что посерьезнее.

– Может быть. В любом случае я рада, что все кончилось мирно, – вздохнула Арника, отвернувшись в сторону.

Алеш тоже вздохнул.

– Все кончится только зимой, после сейма, и я не уверен, что он пройдет мирно. Но это, наверное, шаг в нужном направлении.

«Так зарифмуем успех! Сокол, ворон и филин, чтоб их разорвало!»

– Интересно, если у нас когда-нибудь родится девочка, ей тоже найдут жениха из Хаггеды? – задумчиво протянула Арника.

– Или из Сааргета, – фыркнул Алеш, завязывая узел на ее бедре. – По тому же принципу.

– Он теперь Вороний Коготь.

– Да наплевать. Но насчет девочки мысль мне нравится. Родится светловолосой, нас тут же раскусят, а мы заберем детей и убежим к морю.

Арника нащупала его руку и улыбнулась – печально, как улыбаются сквозь горькие слезы.

– Я сегодня ночую у Отто, помнишь?

Он помнил. Это происходило несколько раз в месяц. Демонстративно. Особенно если в замке гостил кто-нибудь посторонний. Она могла бы не делать этого какое-то время. Всего-то и надобно, что снова зачать.

Если бы у них еще получилось.

Пока близнецам не исполнилось по три, они избегали этого намеренно. Потом решили – пора, и следующие пять лет ничего не выходило. Алеш занервничал уже года через полтора, но мастер Матей уверял, что беспокоиться рано. Когда наставник умер, спросить совета они могли только у книг. Книги развели бы руками, будь у них руки.

Отто хватало такта не поднимать эту тему. Но несколько раз в месяц, пусть даже владыка в постели с женой просто разговаривал, Алеш все равно люто его ненавидел.

С другой стороны, прямо сейчас он гораздо сильнее ненавидел человека, которому приспичило дважды безуспешно толкнуть неподдающуюся дверь, а потом громко в нее забарабанить.

– Алеш! – позвал приглушенный знакомый голос.

«Здравствуй, Венцель, на тебя снова напала икота?»

Ненависти поубавилось. Алеш быстро натянул куртку поверх рубашки и застегнул на один крючок.

– Постараюсь его выпроводить, но на всякий случай…

Он вручил Арнике первую попавшуюся склянку, прежде выдернув оттуда пробку и сунув ее в карман.

Стук резко усилился до настойчивого.

– Алеш, это я! Открывай!

Алеш подошел к двери и отодвинул засов. В проеме показалось конопатое лицо Лисенка.

– Хватай сумку и бегом, – затараторил он, – владыка зовет.

«Опять?»

– Что случилось?

Венцель со свистом набрал в грудь воздуха.

– Мальчики куда-то пропали. Мы идем их искать.

Прежде чем до Алеша дошел смысл его слов, лекарская сумка сама собой оказалась на плече. Арника вскочила с кушетки, резво прошла вдоль стены, опираясь рукой на полку, выглянула из-за шкафа и выдохнула:

– Что ты сказал?

Лисенок, увидев ее, тут же сдулся.

– Э-э… доброго… то есть…

– Побудьте здесь, госпожа, – бросил Алеш и перешагнул порог, на ходу хватая Венцеля за узорчатый рукав.

Дверь кабинета так и осталась открытой.

Глава 2

Окна

Железная решетка режет мир за окном на кусочки, как мясной пирог. Модвину не нужно вставать на цыпочки, чтобы увидеть, что происходит во дворе. Ему нравится быть высоким, но совсем не нравится, что сжавшемуся сердцу так долго падать до живота.

Наверху, у кромки, оконное стекло не так давно треснуло, и вывалился целый кусок. Теперь он хранится у Модвина под подушкой. Никто пока не заметил. Через дырку звуки доносятся неотчетливо, но у него очень острый слух. «Охотничий», – говорит сестра. «Заячий», – улыбается брат.

Ортрун с Освальдом сейчас там, внизу. Они так сильно друг на друга похожи, что отсюда Модвин может различить их только по одежде и волосам: сестра носит распущенные, ровно обрезанные до плеч, а брат стрижется коротко и небрежно.

Рядом с Ортрун стоит, скрестив на груди большие руки, еще один брюнет, тоже высокий и сильный. Модвину кажется, так мог бы выглядеть их отец. У этого человека волосы убраны в низкий хвост и перевязаны обрывком ткани. Збинек – так вроде бы его зовут. Он громко смеется и кивает на аккуратно уложенные в несколько рядов дрова, напоминающие огромную квадратную ступеньку.

На такую ступеньку всходят только один раз.

Модвин точно знает, что сейчас будет казнь. Все говорят об этом последнюю неделю. Говорят, человек, которого сегодня убьют, – его родственник, незаконный сын дедушки Модвина, чьим именем его и назвали. От этого становится как-то совсем уж не по себе, словно он, новый Модвин, тоже причастен к преступлениям сааргетского ублюдка.

«Их же немало, наверное, было, – думает он, – сааргетских ублюдков». Это старый замок – Сааргет, очень старый. Он стоит на хаггедской земле, которую захватили и освоили берстонцы, славные далекие предки Модвина. Почему же сааргетским ублюдком зовут лишь этого Бруно? Остальным, наверное, немного обидно.

Модвин приникает к окну, глядит сквозь прутья решетки, как стража выводит во двор его дядьку – вернее сказать, вытаскивает, потому что тот не может идти. У него странная пятнистая голова, как будто волосы вырывали клоками. Ноги волочатся по земле, пачкая подтаявший снег, а кандалы позвякивают: трень-брень.

Ублюдка сажают на ступеньку, колени его неловко выворачиваются, и Модвина подташнивает. Стражники у помоста возятся с цепями, растягивают в стороны окровавленные руки. Хочется крикнуть, чтобы они не так громко звенели, но нельзя, чтобы Модвина заметили. Все отходят в сторону и оставляют казнимого одного.

Но к нему уже приближается Ортрун. У нее в руке зажженный факел – откуда он взялся? Ортрун обходит помост