Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

Гетман через двор сделал знак Бальду, тот свистнул и замахал руками, строя новобранцев в шеренгу. Сестра отряхнула рукав коричневого платья своеобразного кроя – ни мужского, ни женского – и поманила Модвина за собой.

Он устал и хотел бы сейчас оказаться наконец в четырех стенах, но покорно поплелся следом. Возможно, Модвин единственный в этой семье никому не пытался ничего доказать – он и еще, пожалуй, его младшая племянница Грета, которой всего пять лет. Близнецы Томаш и Тетрам не давали прохода друг другу – верно, брали пример с матери и дядьки, – а старшая, Рагна, слишком деловая для восьмилетней девчонки, соперничала с остальными за внимание отца. Странно, что она стрелой не вылетела им навстречу. Единственным возможным тому объяснением могла быть перенесенная на более ранний час тренировка по фехтованию.

Модвин остановился чуть поодаль от сестры и оглянулся на арсенал, рядом с которым обычно проходили занятия. Там никого не было. Еще страннее. Голос Ортрун отвлек его от размышлений.

– Вы знаете, кто я? – спросила она таким наставительным тоном, что даже Модвин задумался, где здесь подвох.

– Госпожа Ортрун Фретка, – негромко ответил новобранец, который на привале проявлял живой интерес к символическому смыслу знамени.

– Верно, – похвалила она без тени улыбки. – А еще я теперь ваша мать и ваш отец. Я для вас земля и солнце. Отныне все хорошее, что будет в вашей жизни, вы получите из моих рук. Всю добычу, которой вы будете лишены за неповиновение или провинности, отниму у вас я. Ваш гетман – моя воля. Ваш хорунжий – мой голос. Щедрость за верность, смерть за предательство. Все просто и ясно. Если поняли, скажите «да».

Новобранцы откликнулись нестройным хором. Ортрун кивнула Нагоске, препоручая их его заботам. Лопоухий батрак посмотрел на Модвина так, будто только теперь понял, куда попал, и просил немедленно вытащить его отсюда. Может быть, он попытается сбежать примерно через неделю. Модвин мог лишь пожелать ему удачи – особенно если тот решит остаться.

– Ортрун, – вполголоса обратился Гоздава, когда они ушли от строя новобранцев на достаточное расстояние.

Госпожа Фретка закатила глаза, не хуже Модвина зная, что гетман сейчас скажет, и отрезала:

– Нет.

– Будь моей женой.

Ортрун бросила на Модвина такой особенный взгляд, который означал: «Милый братец, скажи, пожалуйста, какую-нибудь глупость, чтобы мы могли немедленно сменить тему». Модвин не подвел и спросил:

– Где сейчас Освальд?

На самом деле его не очень волновало, где Освальд. Он задал вопрос в робкой надежде, что Ортрун заодно скажет, где можно найти Сикфару, их любимую невестку, и собирался обойти это место стороной. Он не хотел бы сейчас видеться с Сикфарой.

Модвин спал с женой своего брата последние два с половиной года.

Она точно не была девицей, когда пришла к нему в первый раз, но вряд ли Освальд тронул ее еще хоть единожды со дня свадьбы. Модвин никогда не спрашивал, почему так вышло, а она не рассказывала. Они бывали вместе довольно часто; Сикфара со знанием дела говорила, что иные мужья не столь регулярно посещают своих жен. Тем не менее Модвин чувствовал себя одиноким. Более того, он заслуживал одиночества. Он всю жизнь то и дело сталкивался с тем, что казалось ему неправильным, и всегда оказывался бессилен что-либо изменить.

Это началось давно, когда пропала мама. Им не сразу стало известно о ее судьбе. В отсутствие вестей от госпожи Мергардис, которая отбыла в Столицу, чтобы заключить брачный договор с Корсахами от имени своей дочери, весь замок погрузился в мрачную тревогу. Тогда, еще не зная о смерти мамы, Модвин увидел ее во сне, бледную и холодную; она стонала от боли и прижимала руки к невидимым ранам. Он испугался и прибежал к сестре, а та лежала в кровати и плакала кровавыми слезами. Модвин испугался еще сильнее.

Потом он видел, как выносили из спальни брата тело продажной девки, которой ублюдок Бруно велел Освальда убить. Ее завернули в одеяло, испачканное в крови. До того дня Модвину не приходилось видеть в одном месте столько крови.

Потом состоялась казнь, которую Модвин тоже видел, хотя не должен был – просто ему никто не помешал. Через несколько дней он рассказал об этом Освальду, и брат, на глазах протрезвев, обнял его так крепко, как никогда прежде не обнимал. Модвину полегчало, хоть и не слишком. Уже ясно стало, что от кошмаров ему не избавиться.

До Сикфары он еще как-то держался – Освальд ему в этом помогал. Когда тот женился, мир Модвина окутала тьма.

Братья остались дружны, но новая госпожа Фретка сперва зачем-то пыталась влезть почти в каждый их разговор, а потом, когда Освальд устал скрывать, как мало она его интересует, постучалась в дверь Модвина и спросила, девственник ли он. Ему было четырнадцать. Пожалуй, он припозднился. Сикфара это исправила и заодно сломала все остальное. Модвин был тогда на два с половиной года глупее, чем сейчас, но, в сущности, с тех пор ничего особенно не изменилось.

Он шел на несколько шагов позади Ортрун и Збинека, обсуждавших разные семейные дела – что там со здоровьем у Тетрама и почему Рагна опять плохо спит. Сестра сказала: «Я провожу тебя к Освальду» – и не дала возможности ответить, что Модвину не совсем это нужно.

Они встретили старшего господина Фретку в коридоре у лестницы, ведущей в погреб – однако, как ни странно, не в тот, где хранилось вино. Неясно, собрался Освальд спускаться или же только что поднялся, но одышка и проступившая на лбу испарина говорили в пользу последней версии. Ортрун поджала губы.

– Вот, – резким жестом указала она на Освальда, как будто предлагала его купить. – А ты мог бы и сам выглянуть во двор.

– Хотел, но что-то забегался, – лениво оправдался тот и улыбнулся Модвину. – Вообще-то я всегда счастлив видеть своего любимого брата! Как и он меня, верно?

– Повезло вам, – с мрачной усмешкой буркнул Гоздава.

– Между прочим, ты тоже поразительно везучий! – Освальд вдруг оживился до такой степени, что не постеснялся ткнуть в гетмана пальцем. – Моя дорогая сестра так высоко ценит твои таланты, что даже отказывается становиться твоей законной женой, лишь бы уберечь тебя от преждевременной смерти!

– Что ты несешь? – прошипела Ортрун, хлестнув брата по руке.

– А вы не слышали эту историю? – неискренне удивился он, прижав пострадавшую ладонь к груди. – Известно, что колдунья, которую притащил сюда наш дед, наложила проклятие на сааргетских госпож. Пусть все они до тридцати станут вдовами, так она