Огонек во мраке: Зов крови - Дмитрий Ласточкин

Из салона красоты мы вернулись в домик, меня общими усилиями втиснули в довольно узкое платье изумрудно-зелёного цвета. Похоже, при его пошиве ориентировались на предыдущие мои параметры, а я-то слегка подрос. А уж туфли… Пришлось магией слегка их расширять! Надеюсь, никто этого не заметит под платьем…

И уже так, ухоженного, подстриженного, накрашенного и в платье повезли ко дворцу, по дороге объясняя, как обращаться к Императору, Императрице и к Цесаревичу, который тоже будет присутствовать.

— Прошу, госпожа, входите! — поклонился лакей, когда я оказался перед богато украшенной позолотами двери, и открыл её.

Вздохнув, насколько позволяло узкое платье, я шагнул внутрь.

Глава 11

Комната была не очень-то и большой. Мне почему-то представлялось, что меня примут в огромном зале, через который я буду полчаса идти под взглядами моей «родни». Но нет, комнатка имела вполне скромные размеры для дворца — метров пятнадцать в длину и с десяток метров в ширину. На стенах картины, возможно даже оригиналы, всяких российских мастеров, повсюду бархат и позолота. Причём последней было так много, что если комната будто светилась ярко-золотистым светом в ответ на свет в окнах.

Возле дальней стены на небольшом возвышении стояли три то ли кресла, то ли мягких трона. Самый большой занимал сам Император — я узнал его по портретам. Рядом с ним, по левую руку, на троне поменьше находилась императрица, а справа на совсем маленьком троне сидел цесаревич. Его, цесаревича, портретов было поменьше, но я находил фотки в сети, так что знал всех в лицо.

Значит, это мой отец и младший брат… Ну, и мачеха.

Я пошел к ним, всё больше волнуясь. Вся эта ситуация… Да и вообще! Император! В прошлой жизни я видел его всего два раза, когда мне награды вручали. И каждый раз это было весьма нервным мероприятием. А сейчас Император — мой отец! Как себя вести? Что он обо мне подумает? Что он уже обо мне думает⁈ Я хотел найти семью, но такая — уже перебор! Всё равно как когда я в детдоме хотел сладких пирожных и конфет, и вдруг на меня бы самосвал вывалил бы тонн десять их! Перебор!

Комната, что раньше казалась маленькой, внезапно росла в размерах с каждым шагом. Шаг вперёд — и будто десять назад, и впереди ещё долгий-долгий путь. Зрение сузилось, стало тоннельным, как бывает при стрессе.

Фух! Надо успокоиться! Это просто первое знакомство! Меня не прикончат в каком-то гнилом подвале — это уже хорошо, можно жить! А всё остальное ерунда!

Кое-как успокоившись, остановился в трёх метрах перед возвышением с тронами. Глянул на императорскую чету. Взгляд самого Императора был непроницаем и холоден, никакой теплоты в нём не было. Он будто смотрел на стену, а не на свою дочь. Императрица владела своим лицом похуже. Или просто не считала нужным скрывать свои чувства. По лицу было понятно, что ей не сильно приятно меня видеть, но надо. У цесаревича взгляд тоже был равнодушным и слегка скучающим, так и читалось «И нахрена мне это надо, сидеть тут?».

— Ваше Императорского Величество. — я сделал соответствующий книксен, выученный ещё у Нины Фёдоровны. Посмотрел на мачеху. — Ваше Императорское Величество. Ваше Императорское Высочество.

Последнее было адресовано цесаревичу, который в ответ только зевнул. Но так, что родители не видели.

— Прекрасно, что ты хоть немного знаешь этикет. — заговорила мачеха. — Но мы… семья, поэтому можешь в личном общении называть моего мужа «батюшкой» или по имени-отчеству, меня матушкой или Анной Вильгельмовной, а наших детей — «братом» или «сестрой» или по имени. Ты поняла?

— Да, Анна Вильгельмовна. — поклонился в ответ, но не глубоко.

Как-то не складываются у меня отношения с германцами, так что и мачеху свою «матушкой» точно не назову. При живой-то матери!

— Хорошо. — та кивнула, ничуть не разочаровавшись моим обращением к ней. — Мы с твоим батюшкой долго совещались на твоё счёт, время у нас на это было. И решили, что мы примем тебя в семью. В конце концов, в тебе течёт кровь императоров российских, её не стоит разбрасываться попусту. Поэтому тебе будет необходимо выучить уроки соответствующего этикета. Надеюсь, у тебя нет возражений?

Она при этом так ухмыльнулась уголками губ, что сразу стало понятно — этот вопрос чистая формальность. Если даже буду не согласен, то меня заставят и всё.

— Нет, Анна Вильгельмовна.

— Прекрасно! — императрица улыбнулась, обрадованная первой победой. — Так же ты должна понимать, что твоё… принятие в семью стоило нам немалых усилий, чтоб погасить международный скандал. Поэтому будь благодарна за представленный тебе шанс!

— Я благодарна, Анна Вильгельмовна. — ещё один поклон.

Хотя фиг вам, а не благодарность! Я, что ли, виноват, что папаша решил закрутить с мамашей, пока был обижен за женитьбу на тебе? Вообще ни разу! А ты типа скидываешь всю вину на меня?

— Отлично! И хочу тебя сразу предупредить — наше признание не делает тебя центром мира. Ты незаконнорожденное дитя, задача которого — быть послушной и выполнять всё, что тебе скажут, без возражений. Делай только то, что тебе скажут, говори только то, чему тебя научат, и всегда помни, что даже императорских детей могут наказать! Даже не могут, а обязательно накажут! Битиё определяет сознание! Тебе это ясно?

Ну всё, пошло это всё нахрен! Пусть она хоть трижды Императрица, но я и раньше не терпел такого отношения к себе от благородных, и сейчас не буду!

— Нет, не ясно. — громко сказал я, упустив всяких «матушек» или имена-отчества.

— Что тебе не ясно? — глаза императрицы сузились и стали буравить меня.

— Не ясно, с чего мне подчиняться подобным глупостям. — я пожал плечами.

— С того, что ты уже не простолюдинка, а часть Императорской семьи! — она сказала это с таким апломбом, будто я от её слов должен грохнуться на колени и рыдать от счастья. — По тебе будут судить о нас всех. Если ты опозоришься, то опозоришь императорскую семью России. За подобное будет следовать наказание!

— Тогда, мне кажется, мне лучше не становиться частью этой семьи. — насмешливо улыбнулся.

— Лучше или не лучше, ты уже являешься её частью! И как её часть, ты должна делать то, что от тебя требуется. Чем лучше ты это будешь делать,