Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Вепуат переводил, чего они хотят, а Гедимин скручивал из защитного поля широкую поилку, снаружи снова зашипело, и из гравия ударили гейзеры. Третье вещество реагировало с продуктами первой реакции; Гедимин предположил, что это кислота, более сильная, чем первая. На экране высветилась ещё одна незнакомая молекула с парой известных атомов. Почерневшие волокна ветоши начали рассыпаться пылью, но толстые затычки ещё держались — волокон в них было много. Вепуат, проверив состав воздуха, одобрительно хмыкнул.

— Как потом отмывать эти складчатые стены… — Гедимин угрюмо сощурился на анализатор. Вепуат ухмыльнулся.

— Подожди. Может, само отмоется.

…Тишина длилась уже четверть часа, и, кажется, начинал подниматься ветер. Гедимин слышал его свист в складках стены. Он смотрел на сканер — прибор фиксировал потоки испарений над долиной. Ветер сносил их с холма, и состав воздуха постепенно менялся. Ещё через пару минут двое аборигенов отложили игральные фишки, и один из них поднял другого к заткнутому продуху. Гедимин не успел их остановить — Бронн выдернул клок ветоши и прижался к продуху лицом, шумно втягивая воздух.

— Стой! — Вепуат ухватил сармата за плечо. — Они не сдохнут! Видишь?

«Трилобиты» на его броне развернули хоботки и зашевелились, выпуская крылья. Бронн, отвернувшись от продуха, радостно заверещал. Все, рассовав по карманам фишки и разрисованные листья и шкурки, разбежались по ангару, выдёргивая затычки. В душевой потянуло сквозняком. В нём ещё были какие-то испарения, но никого из аборигенов они не беспокоили.

— Можно открывать, — сказал Вепуат, прислушавшись к оживлённому писку со всех сторон. — Первая гроза ушла. Ещё одна придёт до того, как погаснет Пламя. Они говорят, чтобы мы следили за небом… и оставили двери для них открытыми.

— Будет ещё одна? — Гедимин настороженно сощурился на экран сканера. — Может, им всем пересидеть здесь?

— Они куда-то очень рвутся, — качнул головой Вепуат. — Выпускай! Это не первая такая гроза. Разберутся!

Из открытого ангара рванули все — и обутые Скогны, и босые Бронны, и нхельви с их короткими лапами. Гедимин стоял на пороге, с опаской глядя на мокрый гравий. На тёмных камешках виднелась едва заметная зеленоватая пыль. Гедимин тронул её — хрупкий налёт осыпался на землю и исчез среди камней. Ветер свистел в наушниках — такой сильный, что «трилобиты» втянули крылья и прижались к скафандру Вепуата.

— А быстро тут всё очищается, — заметил разведчик, проверяя состав воздуха. — Будто ничего и не было. Что там с минералами?

— Ничего нового, — ответил Гедимин, поднимаясь на ноги. — Органику растворило, соли впитались, испарения сдуло. Ни одного нового атома…

Он покосился на сизое небо. Вспышки практически угасли, но расщелины среди серых и синеватых складок ещё посвечивали. Свет был белым, с очень слабыми оттенками зелени и желтизны; розовый пропал вовсе.

— Затишье, — пробормотал сармат. — Я пойду работать. Филков выпустим?

— Можно, — согласился Вепуат. — Посмотришь, что у тебя в чашках? Тут всё так быстро впитывается. А мне интересно, что получилось в итоге. Семь реагентов из одной тучи!

«Из семи туч,» — угрюмо сощурился Гедимин. «И все они образовались в разных местах. И не смешались между собой даже сейчас — иначе все реакции прошли бы ещё в воздухе. Не знаю, как тут вообще что-то выживает, в этом бредовом мире. Надо посмотреть, что с деревьями…»

Дверь барака была закрыта изнутри на засов. Гедимин погремел бронёй, Вепуат прошёл вдоль стен с воплями «Heta!» и «Отбой!», но реакции не последовало. Сарматы, переглянувшись и пожав плечами, двинулись к обрыву.

Столярная мастерская уже была открыта; котёл на улицу не вытащили, но Бронны выбрались — и возились с кожаными поддонами, вытряхивая из них зеленоватую пыль. Собирали её осторожно, стараясь не просыпать мимо мешочка, и, кажется, были довольны собранным и его количеством.

— Ждут следующего дождя, — хмыкнул Вепуат, глядя, как Бронны расставляют пустые поддоны по прежним местам — или переносят на более подходящие точки. Кто-то пытался соскоблить зеленоватые кристаллы с плоского камня. Для них принесли отдельный мешочек. «Более грязное сырьё,» — подумал Гедимин с невольной ухмылкой. «С примесями… Кажется, эта зелёная пыль для чего-то нужна. Проверю чашки…»

— Эй, там! — донёсся из-под посветлевшего дырявого купола голос Гварзы. — Не расходиться!

— В небе тихо, — отозвался Вепуат. — Пока нет вспышек, бояться нечего. Ты не собирал зелёный осадок?

Гварза сердито фыркнул.

— С вами тут сам выпадешь в осадок! Не разбегаться, быть в пределах видимости, — оба слышали?

Гедимин поморщился.

— А филки всё-таки вышли, — еле слышно сказал Вепуат, прислушиваясь к шуму лагеря. — Айзек до них докричался. Мы с тобой, видно, менее убедительны.

Гедимин остановился у ямы. На её дне лежала каменная чаша-металлосборник, частично засыпанная гравием, — бурно исходящий пар разбрасывал камешки, и часть улетела на дно. Они лежали там, наполовину погружённые в мелкие зеленовато-серые кристаллы. Ветер не выдул их из углубления, — Гедимин набрал целую горсть и ещё немного наскрёб по стенкам.

— А то, что собрано со шкур, сильно светлее, — заметил Вепуат. — Там какая-то ещё реакция идёт, которой на камнях нет. Но и это вроде годится. Только я не понял, для чего. Пойду спрошу.

Гедимин покосился на контейнер из чёрного стекла, доверху наполненный порошком, и пожал плечами.

— Это, наверное, для Айзека. Не по моей части. Разве что реагирует на омикрон или сигму.

— Проверь, — кивнул ему Вепуат. — Ты собери, что осталось, а я — к местным.

…Ни на «омикрон», ни на «сигму» мелкие кристаллы не реагировали — ни по одному, ни в массе. Светиться, как цера, излучать или поглощать тепло они тоже отказывались. Гедимин, потеряв к ним всякий интерес, поставил контейнеры на край стола и придвинул к себе стопку подсушенных листьев. Статистика по вращению плоских тел понемногу накапливалась; пока что сармат знал, что треугольные насадки прочнее всех, а многоугольные постепенно приближаются по взрывчатости к круглым. «Интересно то, что эту штуку можно размотать обратно,» — думал Гедимин, вырезая из листа