Весь Пол Андерсон в одном томе - Пол Андерсон

Привстала, огляделась. Пожалуй, «под защитой стен» — сказано чересчур смело. После пронесшегося здесь огненного шквала от стен мало что осталось; дверные и оконные проемы зияли пустотой. Улицы были усеяны грудами искрошенного в щебень кирпича и бетона.

Треснул винтовочный выстрел, следом затарахтела автоматная очередь. Разорвалась граната, другая, третья — ив воздухе забился крик. Нельзя было различить ни слова, один лишь нечеловеческий вопль боли. И не успело отзвучать эхо первого выстрела, как Катя уже сорвала винтовку с плеча и нырнула за стену, в укрытие.

Топот сапог. Ноги не слушались бегущего, он то и дело оступался, запинался о камни — скорее плелся, чем бежал. Катя рискнула выглянуть из укрытия. Он появился из-за развалин метрах в двадцати к югу — в красноармейской шинели и каске, но без оружия. Правый рукав был разодран и окровавлен, кровь капала на сапоги. Вот он остановился и принялся, тяжело дыша, озираться по сторонам. Катя едва не окликнула его, но сдержалась. Постояв секунд пять, он опять побежал в прежнем направлении, все так же заплетаясь, и скрылся за углом.

Катя вскинула винтовку. И вовремя: из-за развалин выбежали еще двое. Эти топали ровно и часто. Квадратные каски, серо-зеленая форма — немцы! Любой из них мог бы пристрелить беглеца, но они продолжали преследование, — значит, им приказано взять его живым. Что, наверное, представлялось не слишком сложно — просто легкая безопасная пробежка по обезлюдевшему району.

Ну и что дальше? Пусть будет, что будет? Нельзя же ставить под удар ее собственное задание! Но Катя слишком хорошо знала, что ждет этого красноармейца, попадись он в руки врага. А может, он располагает сведениями, ценнее любых ее наблюдений…

Решение пришло мгновенно. Порой она годами взвешивала все за и против, прежде чем решиться на что-нибудь; порой было достаточно просто выждать несколько десятилетий, и проблема снималась сама собой. Но если бы Катя всю жизнь проявляла нерешительность, она не дожила бы до нынешнего дня. В минуту острой нужды она бросалась вперед с неукротимой энергией юности.

Катя выстрелила. Один немец развернулся на пятке и мешком рухнул вниз. Его спутник вскрикнул и упал ничком, одновременно выстрелив. Скорее всего, он ее не видел, но примерно догадывался, откуда пришла угроза. Быстро соображает. И в который уж раз у нее в голове мелькнула беспокойная мысль: что, если среди захватчиков есть кто-то ей подобный, столь же истерзанный столетиями одиночества?

Но она сама едва заметила эту мыслишку, проскользнувшую в глубине сознания. Мгновенно отскочить назад, переместиться к оконному проему. Прикрыв глаза, представить себе окружающее пространство. Враг должен быть вот тут. Быстрее, пока он не сменил позицию. Она шагнула к окну, прицелившись и нажав на курок почти одновременно.

Приклад твердо, но по-дружески ударил в плечо. Солдат завопил, выронил ружье и попытался приподняться на побелевших руках, беспомощно раскинутых по асфальту. Выстрел угодил ему в спину. Надо заставить его замолчать, а то сбежится подмога. Катя еще раз прицелилась, теперь тщательно, — лицо фрица взорвалось кровавым месивом.

Великолепная меткость. Чаще всего пули во время боя летят наугад в белый свет. Товарищ Зайцев непременно похвалил бы ее и назвал ворошиловским стрелком. Хорошо бы, фриц затих сразу, а не дергался. Вроде получилось — он не шевелится. Но времени на осторожничанье у нее по-прежнему нет: другие фашисты наверняка поняли, что эти двое попали в беду. С какой бы опаской ни приближались враги, они появятся здесь через несколько минут.

Катя бросилась вперед, по битому кирпичу, вдоль по улице, мимо подстреленных. Ужасно, что приходится охотиться на людей, — но ведь они тоже охотники, и тут уж кому больше повезет. На перекрестке она свернула налево.

Красноармеец не успел уйти далеко. Катя действовала в засаде молниеносно, а он двигался все медленнее и медленнее. Сейчас он шаркал вдоль разбитого трамвая, опираясь плечом о ржавый борт. В голове у Кати пронеслось, что боец может оказаться в тягость, и тогда его все равно придется бросить. Тем не менее она прибавила шагу, крикнув:

— Стой! Я тебе помогу!..

Человеческий голос казался слабым и немощным среди руин, под навалившимся на них свинцовым небом.

Боец послушался, повернулся, опершись спиной о металл, и медленно сполз на землю. Она приблизилась. Солдат оказался совсем юношей — он давно не брился, но на подбородке проступил лишь темный пушок. Если бы не это, его можно было бы принять за старика — так измождено и обветрено было его бледное лицо, почти в цвет с припорошившим плечи снегом. Глаза смотрели в одну точку, челюсть отвисла. Шок, поняла Катя. Рука сильно изувечена — должно быть, гранатой.

— Можешь идти? — спросила она. — Отсюда надо уходить, и поскорее.

Он поднял левую руку и принялся выписывать пальцем в воздухе кривую, повторяющую контуры ее тела, пробормотав:

— Ты боец. Как я. Только баба.

— Так что с того? — отрубила Катя, схватила его за запястье и встряхнула. — Слушай, нельзя здесь торчать. Это верная смерть. Идем со мной, если можешь. Понял? Жить хочешь? Пошли!

Он вздрогнул и ответил хрипло:

— Я… по… пробую…

— Хорошо! За мной!

Катя рывком подняла его на ноги, подтолкнув в нужном направлении. За углом направо, на следующем углу налево — ну-ка, фрицы, сыщите нас в лабиринте улиц! Район разбомбили дотла, как и центр города, куда лежал ее путь. Кругом развалины, груды металла и камня, обломки, перегородившие улицы, почерневшая в огне кладка — не хуже дикого леса, где легко оторваться от преследователей. Не было ни солнца, ни тени, но чувство направления ей не изменяло. Послышался нарастающий гул.

— В укрытие! — приказала Катя, ныряя под ржавый лист кровельного железа, торчащий из груды обломков, как козырек.

В ноздри ударил тяжелый удушливый запах, силу которого не умерил даже мороз. Должно быть, прямое попадание бомбы похоронило под этой кашей из кирпича, балок, битого стекла всех, кто был в доме. Детей с матерями, старушек-бабушек? Нет, вряд ли — всех, кто не может взять в руки оружие, эвакуировали гораздо раньше. Вероятнее всего, дом стал братской могилой для оборонявших его солдат — в разыгравшихся здесь уличных боях каждый дом становился крепостью. Кто же здесь полег? А впрочем, какая разница? Им-то самим теперь все равно…

Катиного подопечного стошнило; должно быть, понял, чем тут пахнет. Это по-своему благоприятный признак — значит, начал выходить из отупения, вызванного шоком.

Над самыми верхушками стен, чуть выше снесенных крыш,