Инвестор. Железо войны - Николай Соболев

Ларри снял куртку, встряхнул ее и принялся чистить от налипшей сажи, тщательно разглядывая под фонарем и чуть ли не принюхиваясь. Хотя что там нюхать — от всех тянет сладковатой гарью, все перепачканы. Хавьер вообще похож на черта — лицо перемазано, слипшиеся от пота волосы стоят торчком, как рожки.

Рикардо, сидя прямо на подножке пожарной машины, на которую укладывали опустевшие шланги, пошарил по карманам и вытащил пачку папирос. Едва он чиркнул спичкой, как на него налетел пожарный:

— Эй, здесь нельзя, видишь?

Он ткнул туда, где некогда висела табличка «Не курить!», но вместо нее торчал лишь обгорелый столбик.

— Не курить, ха…

— Скажет тоже, ха-ха!

И все вокруг захохотали, особенно покатывался Хавьер, вставивший пальцы в прожженные в бушлатике дырки и веселившийся еще и от этого.

Утирая слезы от смеха, Рикардо заметил мою грустную рожу:

— Что, сгорели твои денежки?

— Да хрен с ними с деньгами, главное, что люди целы.

— Хм…

Подошел Панчо, такой же чумазый, как все вокруг, и доложил:

— Целы, только несколько ожогов, пара ушибов и один дыма надышался. В больничку увезли.

— О, Панчо! Распорядись в столовой, чтобы сообразили чего перекусить и вина там, что ли…

— Вино… это хорошо! — у Рикардо на черном лице блеснули зубы и белки глаз.

Кувшины с вином, стаканы, хлеб, сыр, хамон и оливковое масло поставили на притащенные столы. Внезапному пикнику не помешал даже ночной холод — от пожарища ощутимо веяло теплом.

— Завтра надо объявить выходной, — предложил Панчо. — Заодно на выборы сходят.

— Мы не пойдем, — резко возразил Рикардо и встал, намереваясь уйти.

— Сядь! — я дернул его за рукав так, что он чуть не расплескал вино. — Вот объясни мне, вы же с буржуазией боретесь?

— Ну, — буркнул анархист.

— А почему не везде? Почему только в избранных местах?

— Мы не собираемся играть на чужом поле по чужим правилам!

— Ну почему чужое-то? Кортесы* ладно, там никаких шансов. Но выборы-то муниципальные? Вы же вроде хотели либертарного коммунизма в муниципалитетах, так что же от инструмента отказываетесь?

— Дело принципа.

Так и ушел. Остались только горячие угольки на земле, холодные звезды в небе и нравственный закон во мне. Хотя насчет нравственного закона соврал — голову поджигателю оторву без вопросов.

Кортесы — парламент Испании

С утра клевавший носом Панчо представил мне, тоже не спавшему всю ночь, первые результаты. Его отдел по горячим в буквальном смысле следам опросил более двухсот человек — где был, что делал, куда шел, кого видел и так далее. Информации ворох, а толку чуть.

— Подозрения хоть есть?

— Да подозрений навалом. Прежде всего анархисты.

— Они же тушили наравне со всеми! — вспомнил я Рикардо.

— У них левая рука не знает, что делает правая, — энергично потер глаза Панчо. — Какая-нибудь «боевая группа» FAI, о которой в CNT даже не догадываются.

— А кто речь на похоронах говорил, узнал?

— Все говорят, что заезжий, но скорее всего врут, было несколько оговорок.

— К нам еще католики присматриваются, будут и от них агитаторы.

Панчо скривился, как от зубной боли и прихлопнул ладонью пухлую пачку опросных листов:

— Нам бы с этим для начала разобраться… — он встал и подошел к висевшей на стене схеме заводского участка и принялся показывать на ней пальцами: — Того же Рикардо видели здесь, а потом здесь, и еще вот здесь.

— Знаешь что, зайди в чертежку, пусть они тебе сделают на кальке десяток таких схем.

— Зачем???

— Посади кого из толковых ребят наносить результаты опроса. Одна калька — кого где видели в девять часов, вторая — в девять ноль пять и так далее.

В кабинетик постучался и проник референт с отчетом о поведении персонала в критической ситуации — не без огрехов, конечно, но в целом люди зря не мельтешили, не голосили, а почти все включились в тушение пожаров. Надо бы разработать на будущее порядок действий в таких случаях, чтобы вообще исключить суматоху.

Последней легла мне на стол табличка с убытками. Мы быстро просмотрели строки с объемами и ценой, повздыхали над «итого», а потом Панчо поднял глаза на референта:

— Кто поставлял материалы, известно? Нет? Уточните!

Тот забрал таблицу и удалился.

Чутье не подвело Панчо — почти все сгоревшее на складе было поставлено компаниями Абехоро. И если там такой же скверный и негодный материал, как на рухнувших лесах, то этому жуку прямой интерес спалить склад и прикрыть свою задницу.

На третий день после выборов к нам приперлась пожарная комиссия от городской алькальдии. Ну да, самое время — а раньше-то вы где были?

Нудели они ровно как в оставленном мной времени, разве что опрессовку огнетушителей не проверяли. Как выяснилось, мы все делали не так: не так расположили цеха, не так построили (ага, это в многократно опробованом американском проекте!), не так летели, не так свистели… Мне предъявили даже отсутствие табличек «Не курить!» — тех самых, что сгорели при пожаре. Поэтому все нужно немедленно прекратить, а что прекратить нельзя — запретить.

В конце концов, я просто пригласил толстенького сеньора с тоненькими усами а-ля король Альфонсо к себе, открыл несгораемый сейф и выложил перед ним пачку сотенных песет:

— Десять тысяч и мы расходимся друзьями.

— Прошу прощения, сеньор Грандер, но…

— Ну нет так нет, я сейчас прикажу охране вышвырнуть вас с территории завода. Выбирайте.

Спорить и уговаривать не хватало никаких сил. Чертовски жаль красивых новеньких банкнот с изображением El Gran Capitan — полководца Гонсало Фернандеса де Кордоба, но времени и сил жалко еще больше, не обеднею.

Председатель комиссии покраснел, воровато оглянулся на дверь и снова уставился бегающими глазками на пачку денег, а потом мягкой лапкой сгреб ее к себе в портфель. Все-таки тысяча долларов — это тысяча долларов.

Я даже проводил его через приемную, где кроме инспекции меня встретил слегка растерянный референт с газетой, от которой шел запах свежей типографской краски:

— В Барселоне и Мадриде демонстрации, премьер-министр подал в отставку,..

Я повернулся к чиновникам:

— Вот так, сеньоры. Наступают новые времена.

Что никак не отменяло обычную работу.

Сурин представил окончательный вариант «Атлантико» и предварительный грузовика «Атлант». Всех изменений там — удлинение рамы да кузов в нескольких вариантах. Скорость так себе, но у нас и не Париж-Дакар, грузоподъемность две тонны, с перспективой модернизации до трех, если будет новый двигатель. Обсуждение шло в обычном режиме — инженеры и техники участвовали, Кристи сидел в своем углу.

Оттого-то все и опешили, когда раздался