Сильные не убивают, книга 2 - Яна Каляева

Слышь, Андрюха, я чего сказать-то хочу. Насчет того… ну, той драки на Дворянской. Предлагаю считать, что инцидент исчерпан. В смысле, что было, то быльем поросло. Ваши погорячились, наши раздухарились. Бывает. Нам так-то проблемы не нужны, а вам чего, нужны, что ли? Мир, дружба, жвачка — океюшки?

— Ладно… Договорились, скажу пацанам, — медленно соображает опричник и улыбается — доволен, что все решилось.

К нам уже спешит Клара, протягивая Мясопродукту его бидон… Только не Мясопродукту — Андрею.

— На, забирай, нам чужого не нать… Что в Хтони взято, то свято. Хоть и негусто у тебя там. Зря ты вообще один поперся, паря, ну да сам, наверно, понял все уже. Давай в другой раз с нами, командой? Правила раздела у нас такие…

Андрей вяло кивает в такт ее словам. Никто не в силах сопротивляться Кларе, когда она жаждет обрести нечто полезное в хозяйстве.

Но ведь действительно полезный я подобрала Мясопродукт! Прикрываю глаза, чтобы воспроизвести в памяти то волшебное ощущение: ткань времени смята и сдвинута в сторону, будто старая занавеска, и я двигаюсь быстрее, чем весь остальной мир. Так это делают маги, да — меняют своей волей саму структуру реальности? С моими тенями по-другому, это просто пространство, в котором я могу больше, чем другие — тоже очень круто, но совершенно не то.

В какой все-таки несправедливый мир меня занесло! Это же все равно, как если бы большая часть людей была инвалидами и только маги полноценно владели телами. А сколько их, тех магов? Вроде десятые доли процента, причем в семьях аристократов магию обычно наследуют, а у простолюдинов шанс мизерный. Но даже среди магов большая часть так и остается тем, что здесь называют пустоцветами. Вообще это тоже ужасно круто, в драке с пустоцветом один на один придется нелегко даже мне. А некоторые еще и становятся великими волшебниками… Что они могут, каков предел их силы? Если вдуматься, об этом везде, даже в учебниках, говорится в весьма размытых формулировках. Надо бы расспросить Токс…

Интересно, чем этот Андрей такой особенный, с какого перепуга попал в число избранных? На вид типичный пацан с района, морда просит кирпича, да и интеллектом не обезображен…

— Я смотрю твои эхони, — говорит Мотя.

Голос у него негромкий и мягкий, но я чуть ли не подпрыгиваю. До чего же бесит эльфячья манера подкрадываться незаметно, не выдавая себя ни шумом, ни запахом! Отвечаю невежливо:

— И что с того? Их половина Кочки смотрит.

Не половина, конечно, и даже не десятая часть, чего уж там. Но по полтыщи просмотров есть, и то, как говорится, хлеб.

— У тебя благородное сердце. — Не могу понять, издевается эльф или говорит всерьез. — Не всякий возьмет под крыло почти сотню чужих детей.

Дергаю плечом — не люблю, когда мне льстят:

— Мы — снага. Для нас не бывает чужих детей.

— Ты ведь ненамного старше их… Не обижайся, но с эльфийской колокольни разницы почти и не видно.

— Они сами свалились мне на башку… Ну и с ними не скучно. Раз ты смотришь эхони, то и реквизиты для пожертвований видел.

Мотя ничуть не обижается — или не показывает виду:

— Разумеется. Я перевожу деньги после каждого выхода… Основы помогают тем, кто сам помогает другим. И вот что я заметил: ты ни разу не снимала, как твои подопечные занимаются музыкой. Они ею не интересуются?

— Они, конечно, интересуются — они вообще всем интересуются, что плохо приколочено… Но благотворителей их музицирование не впечатлит. Старшие подрезали… я хотела сказать, достали где-то пару электрогитар и ржавую ударную установку, поэтому устраивают временами звуковую пытку всему кварталу. Играют кринж… то есть этот, как его, гранж. По счастью, надолго их энтузиазма не хватает, а то я бы бошки их тупые об эти тарелки поразбивала. Мы, снага, хоть и слышим хорошо, но не особо-то музыкальны.

— Вкус к музыке воспитывается… достигается упражнением. Я мог бы позаниматься с ними, если ты не против.

— Хочешь вести уроки музыки? Учти, зарплаты не будет, бюджет и так трещит по швам!

— Да брось, какие деньги, о чем ты, — Мотя смущенно улыбается. — И уроков по расписанию не нужно. Я бы просто пришел и поиграл для них. Если ты позволишь.

С сомнением оглядываю нескладную дрищеватую фигуру и длинные волосы эльфа. Сейчас он хотя бы в походном, а на встречу приезжал в штанах с подворотом, открывающих яркие носки. Сожрут его мои троглодиты, вместе с гитарой сожрут и не подавятся. С другой стороны, мадам Кляушвиц еще не вернулась из Южно-Сахалинска и не будет ругаться, если все прогуляют ужин, а вторую повариху я не боюсь.

— Попробуй, если хочешь, только чур без обид. Снага-хай — это тебе не Хтонь. Мы слабости не прощаем.

* * *

There once was a ship that put to sea

The name of the ship was the Billy O' Tea

The winds blew up, her bow dipped down

O blow, my bully boys, blow!

Soon may the Wellerman come

To bring us sugar and tea and rum

One day, when the tonguing is done

We’ll take our leave and go!

(Однажды корабль по морю плыл,

И «Билли o’Ти» он имя носил.

Штормило море за кормой,

Вы пойте, ребята, со мной!

Веллеры нам за наш труд

И чай, и сахар, и ром пришлют.

Сделаем дело, а там

Раздолье будет нам!)

Не прошло и двух недель с тех пор, как придурковатый эльф Мотя впервые посетил Дом, а его любимую песенку на все лады поют, орут или мурлыкают себе под нос все — от младших до Юдифи Марковны. Самого Мотю тоже теперь обожают все. Старшие мальчики сперва неприязненно косились на лохматого эльфа в красной клетчатой рубашке, но потом доверили ему настроить свои гитары и пересобрать ударную установку, после чего их музицирование стало несколько меньше напоминать вопли из пыточной камеры. Да и репертуар сменился — Мотя знал сотни, если не тысячи фольклорных песен всех стран и народов, и даже в исполнении моих оболтусов они намного мелодичнее, чем модный среди снага-хай кринжовый гранж или гранжевый кринж, вечно путаю.

Единственным разумным в Доме, кому Мотя явно не нравился, оказалась Токс. Здоровалась с самопровозглашенным учителем музыки она подчеркнуто вежливо, но с такой интонацией, что если бы он тусовался у нас почаще, мы могли бы на