Помещик 2 - Михаил Шерр

Эти сны вымотали меня, особенно сексуальные. Я утром встал, ощущая себя выжатым до нуля лимоном. А ведь сегодня праздник — Покров Пресвятой Богородицы, и мне надо обязательно быть на службе в тороповском храме. А затем в полдень начнётся в нашем имении праздник урожая — гулянье нашей деревни в честь полного окончания всех полевых работ. Даже не полного, а полнейшего на все сто с плюсом процентов.

Храм в Торопово не маленький, но его приход — не только само Торопово и Сосновка, но и ещё несколько деревень. Поэтому в нём яблоку негде было упасть.

Из помещиков я был один и естественно комфортно и свободно стоял возле клироса, на котором пел хор, пение которого мне очень понравилось и несколько раз уносило меня куда-то в небеса, где меня ждала Анна.

В итоге праздничная служба пронеслась быстро. Я естественно прикладываться к кресту подошёл первым. Отец Пётр как-то странно посмотрел на меня, мне показалось, что он сейчас что-то скажет, но батюшка промолчал.

Прохлада, охватившая меня на выходе из храма, успокоила меня, и я не спеша направился в Сосновку.

Трёх вёдер водки у меня не было, и недостающее я купил в Торопово. Их продукт славился своим качеством, так как Иван Петрович покупал качественную пшеницу в южных губерниях и для себя производил пшеничную.

В Торопово уже прошёл слух, что кандидатом на покупку имения является сосед — хозяин Сосновки. И поэтому и поклоны были ниже, и в просьбе мне не отказали, продав с большой скидкой три ведра первоклассного хлебного вина.

Для гулянки необходимо было два, одно уже было в наличии, но я решил взять три, оставив ведро про запас для себя.

В Сосновке с самого утра царило праздничное настроение. Степан отлично справился с организацией: на поляне заранее были расставлены длинные столы, сколоченные из досок и козел.

Мужики и бабы быстро возвращаясь из храма, накрывали их чистыми холщовыми скатертями и несли заранее приготовленные праздничные блюда, кувшины с квасом и домашним пивом. Когда я пришёл, столы просто ломились от выставленных угощений.

На моём столе стояло приготовленное Пелагеей и Дуняшей. Центральное место занимали большое блюдо с нарезанным беконом, огромная чаша салата «Оливье» и четверть ягодной наливки этого года, уже приготовленной Пелагеей.

— Барин идёт! — закричал кто-то из ребятни, первым увидевший меня, и вся деревня как по команде замерла, а затем дружно поклонилась.

— Ну что, православные, — громко сказал я, подойдя к своему столу, — урожай собрали, главные дела сделали. Пора и праздник как следует отметить!

Поднялся радостный гул, и праздник начался.

Молодёжь очень быстро начала свои обычные прогулки, хороводы и пляски, демонстрацию девушек-невест, уличные игры, взаимные одаривания и совместные угощения за праздничными столами.

Старшие строго следили, чтобы совсем молодые юноши не угощались крепким, ограничиваясь только пивом. Девицам тоже разрешалось, но очень немного.

Барскую наливку употребили взрослые мужики, преимущественно большаки и уважаемые всей деревней, такие как кузнец Василий и сапожники, в честь праздника приехавшие из Калуги.

Взрослые бабы, жёны большаков и Степанида, тоже употребили наливку, некоторые правда попробовали, просто слегка пригубив.

Быстро начавшиеся хороводы и пляски тут же стали центром гуляний, рядом с которым дети и подростки играли в какие-то подвижные игры.

Бекон и «Оливье» зашли на «ура».

Сначала была мясная дегустация.

— А это что за диковинка? — поинтересовалась одна из баб, разглядывая розовато-коричневые ломтики.

— Английский бекон по моему рецепту, — объяснил я. — Попробуйте, не пожалеете.

Первым решился попробовать Сидор. Он взял кусочек, осторожно откусил и прожевал.

— Господи, — выдохнул он, — да это же лучше любого окорока!

— И посолено в самый раз, — поддержала его одна из баб. — А какой аромат!

Через несколько минут бекон был съеден полностью. Затем подошла очередь салата «Оливье», который тоже получил высокую оценку.

Одна из молодух, разгорячённая принятым алкоголем, игриво улыбаясь, спросила:

— Барин, а всегда на праздники будет такое угощение?

Её обомлевший муж хотел что-то сказать, но я засмеялся и ответил:

— Если всегда будет такой результат, то да.

Пожилые мужики и бабы в плясках и хороводах не участвовали, разговорившись, они стали рассказывать старые истории о прежнем житье-бытье.

— А помните, как покойный Пётр Георгиевич, дед нынешнего барина, впервые привёз в наше село литовки? — рассказывал один из стариков. — Мы поначалу боялись ими работать, думали — как это косить хлеб литовкой? А он сам взял литовку и показал. До самого вечера стоял в поле, учил нас.

— Добрый был барин, — вздохнула одна из старух. — И Георгий Петрович, отец нынешнего, тоже был человеком справедливым. Никого понапрасну не обижал.

Принятые градусы своё дело сделали, и мне без проблем удавалось подсесть к какому-нибудь кружку и слушать эти рассказы, узнавая что-то новое о семье Нестеровых. Видимо, в этом роду была традиция хороших отношений с крестьянами.

— А наш Александр Георгиевич тоже хороший барин, — громко кто-то сказал, явно находясь под воздействием выпитого. — Видно, у Нестеровых такая порода — понимать крестьян.

Раздались одобрительные возгласы. Мне стало приятно — значит, мои усилия не пропадают даром. К сожалению, я расположился так, что хорошо слышал разговоры, но почти не видел говорящих.

К вечеру праздник стал затихать. Пожилые разошлись по домам, а молодёжь ещё танцевала и гуляла какое-то время при свете факелов. И хотя в этом году Покров был тёплый и сухой, но осень есть осень, и до самой ночи никто гулять не стал.

Уже совсем стемнело, когда я вернулся в усадьбу. День выдался удачным — праздник удался, отношения с крестьянами, я уверен, укрепились, и узнал много нового и расшифровал некоторые непонятки.

Ночью мне опять снились сны про Анну, и это были всё те же сюжеты.

На следующий день заниматься чем-либо я совершенно не мог, все мои мысли были только об одном — о женщине, которая сейчас где-то едет по России и, надеюсь, ждёт встречи со мной и желает её так же, как я.

Обед я велел подать раньше обычного, в полдень, и отобедав, распорядился заложить карету и поехал в Калугу. Со мной поехал Вильям со своей Марией.

Вильям видел моё волнительное настроение и ехал молча, за всю дорогу не проронив ни слова.

Мария, первый раз в жизни оказавшаяся в карете, да ещё вместе с барином, вообще наверное не дышала и сидела, забившись