Нефилим. Том 1. Начало - Анастасия Солнцева

– Обязательство – это необходимость исполнения конкретных договорённостей, – не выдержав навязчивой тишины, негромко проговорила я и услышала свой голос как будто бы со стороны.

– О, а вот и наш главный специалист по предательствам, – словно вспомнив о моём существовании, хлопнул в ладоши Грейвз.

– Предательство, – процедила я, челюсти напряглись так, что аж заломило в висках, – это действие, осуждаемое с точки зрения морально-нравственных ориентиров, принятых в том или ином обществе. В зависимости от исторического и социального контекста, ориентиры могут меняться, а значит, и предательство может пониматься по-разному. Причинами предательства может быть страх, пытки… а также отказ от норм того общества, членом которого является «предатель», – я изобразила кавычки в воздухе, глядя на старшего нефилима, для себя решив, что отыгрывать роль жертвы перед ним не буду.

– А, по-моему, – мастер взирал на меня с презрением, которое понемногу перерастало в откровенную ненависть, – предательство – это когда ты нарушаешь верность. Верность своим принципам, своим братьям, своим предкам, своему предназначению. Что вы скажете на это, мисс Кьеллини?

– Скажу… – запнулась на мгновение, но выпрямилась и уверенно продолжила: – Скажу, что спорить о верности и этике бессмысленно, в том числе из-за невозможности на практике доказать ту или другую точку зрения.

– Так уж ли бессмысленно, мисс Кьеллини? – подался вперёд нефилим, словно в последний момент остановив желание подойти.

– Да, – твердо ответила я. – Вы считаете, что верность, какой бы извращенной она ни была – основа всего, а, например, Альберт Эйнштейн говорил, что «вынужденная верность – горький плод для всех заинтересованных сторон». И как определить, кто прав? Эйнштейн, кстати, также верил, что этика – не просто набор правил, а, в том числе, глубокое стремление к справедливости.

– Думаете, Эйнштейн разбирался в справедливости и верности? – поинтересовался мастер, чуть сбавив градус давления, но продолжая демонстративно меня ненавидеть и этим словно зажигая зелёный свет для тех, кто ненавидел меня до него, но боялся высказаться открыто.

 А в толпе не страшно.

Глава 15

– С учётом бурной личной жизни и огромного количества любовниц, в которые записали даже Мэрилин Монро, я думаю, что как минимум в вопросах верности Эйнштейн был ужасен, – честно ответила я, ожидая следующего выпада старшего нефилима.

– В таком случае, мисс Кьеллини, – понизив голос до громкого шёпота, выразительно приподнял брови мастер. Всё внимание присутствующих сконцентрировалось на нас двоих и на нашей словесной стычке, – в чём суть вашего высказывания?

– Можно сколько угодно примерять философию к реальности, но всё в мире относительно: то, что для вас является предательством, для другого – высшее благо. И это то, что смог доказать Эйнштейн.

– Эйнштейн был человеком, – легко отмахнулся мастер. – А мы – не люди. Мы больше, чем они.

– Но проблем у нас не меньше, – криво усмехнулась я. – Наше общество тоже строится на страхе наказания и надежде получить награду.

– Опять Эйнштейн? – улыбка Грейвза вдруг стала чуть менее похожей на звериный оскал.

– Я бы назвала это переосмыслением Эйнштейна, – ответила уклончиво.

Несколько долгих секунд молодой мужчина рассматривал меня с задумчивостью, отразившейся на искалеченном лице, а после заявил:

– А вы не пробовали формировать собственные умозаключения, вместо того, чтобы воровать, или как вы высказались, переосмыслять чужие?

– Пробовала, – дёрнула я плечом, продолжая вертеть в пальцах ручку.

– И? – Грейвз был нацелен на продолжение диалога.

– И выяснилось, что переосмыслять других гораздо веселее, – закончила я с бодростью самоубийцы.

– Когда-нибудь привычка остроумничать по поводу и без вас подведёт, мисс Кьеллини, – заявил старший нефилим и закончил этот бестолковый обмен шпильками.

Я ничего не ответила, ведь ответа от меня и не ждали.

Грейвз моментально позабыл обо мне, начав разглагольствовать на тему нравственных ценностей, коллективной ответственности и веры. Очень размытые понятия, которые ещё со времён Вольтера являлись объектами дискуссий, порождая бесчисленное количество умных выводов, на которых многие общества пытались удержаться, периодически соскальзывая в дремучее невежество, оказываясь обманутыми собственными пастырями. Но Древней Греции уже давно не существует, и что-то мне подсказывало, что мои одноклассники были не настолько умственно одарены, чтобы уловить взаимосвязи между двумя, казалось бы, совершенно не согласованными явлениями: моим возвращением и темой сегодняшнего занятия. А потому, когда в конце занятия Грейвз озвучил задание для самостоятельной работы, я почему-то совершенно не удивилась:

– Я хочу, чтобы вы написали эссе, дав в нём развёрнутый ответ на вопросы: считаете ли вы мисс Кьеллини, сбежавшую из школы и подтолкнувшую на аналогичные действия свою сестру, предательницей? Имеет ли она право на возвращение? И следует ли наказывать её за такой проступок?

Десятки голов как по команде обернулись на меня.

Застонав, я уронила голову на сложенные перед собой руки.

– Что касается вас, мисс Кьеллини, – я услышала приближающиеся шаги, мастеру вздумалось пообщаться поближе, – то у вас будет персональное задание. На следующем уроке я хочу, чтобы вы пересказали мне школьный устав, предварительно законспектировав основные положения, касающиеся обучения нефилимов.

Отодрав голову от парты, я уставилась на Грейвза.

– Там же больше двух сотен страниц…

– И это значит, что на ближайшие пару ночей вам следует запастись кофе, – блондин обнажил крепкие зубы в ядовитой улыбке, после чего развернулся, прошествовал к двери и покинул нас не прощаясь.

Загалдев, студенты начали подниматься со своих мест, собирая вещи. Многие всё ещё недобро косились в мою сторону. Не сбавляя скорости, по проходу промчался Нордвуд, второй раз за день толкнув меня, на этот раз всем корпусом.

– Ох! – выдохнула я, против воли упав обратно на стул и сопроводив широкую спину злым взглядом. Потом подумала и добавила ещё парочку нелицеприятных высказываний.

– Как ты? – продолжая радостно улыбаться, подошёл ко мне Майк.

– Терпимо, – улыбнулась я, потирая ушибленный локоть.

– Давай, помогу, – не дожидаясь ответа, друг забрал у меня рюкзак. – Не обращай на них внимания.

– На кого именно? – словно между делом поинтересовалась я, наблюдая за весело покидающими аудиторию нефилимами.

– На всех, кто говорит тебе гадости, – Майк сделал шаг ко мне, как будто бы пытаясь загородить собой всех остальных. Загородить собой весь мир.

– А их будет немало, правда? – вновь растянула я губы, пытаясь за улыбкой скрыть грусть.

Майк замялся, нервно переложив мой рюкзак из одной руки в другую.

– В былые времена ты нажила себе много врагов, – наконец, проговорил друг извиняющимся тоном. – Когда ты… эм-м-м-м… пропала…

– Сбежала, – подсказала я, тем самым разрешив ему называть вещи своими именами.

– Да, сбежала, – с облегчением выдохнул парень. – Ходило много слухов, большинство были… не самыми приятными.

– Дай угадаю, – со смехом предложила я, заметив, что мы остались одни в аудитории. – Самые популярные версии: беременность, побег