По праву крови - Кирилл Малышев

В конце концов, после череды просьб, воевода сдавался, и они усаживались у огня. Олег всегда усмехался, глядя на эту парочку: огромный, могучий Весемир и щуплый, почти незаметный рядом с ним Ярополк.

– Дядя, расскажи историю, – задорно прищурившись, начал младший княжич тем вечером. – Вот, держи сушёную рыбину. Перекуси, да поведай что-нибудь.

– Не могу я её есть, – брезгливо сморщился великан. – Пальцы у меня слишком толстые, чтобы кости доставать. Дай-ка лучше мяса вяленого.

Ярополк услужливо сбегал к тюкам и, покопавшись в них немного, извлёк оттуда большущий кусок свинины, завёрнутый в льняную ткань.

С широкой улыбкой он вложил его в огромную, как лопата, ладонь Весемира.

Воевода оторвал кусок, какое-то время задумчиво жевал, глядя в огонь, а затем негромко произнёс:

– А знаешь ли ты, княжич, где это мы сидим?

– Знаю, – немного подумав, ответил мальчик. – Капище языческое. Наставники рассказывали, что до прихода истинной веры люди здесь молились. Только байки это всё, нет в тех поверьях силы, потому и святилища эти – простые землянки.

– Э-э-э… – протянул Весемир. – Землянки-то землянки, да только не все капища размером с нору, как это.

Он таинственно усмехнулся и, понизив голос, добавил:

– Бывал я в походе с мужичком одним. Из Каменецких он будет. Так рассказывал, что в горах тамошних есть святилище с версту шириной.

– Не может быть того! – не поверил Ярополк. – С версту? Да это больше, чем Великий храм в Радограде!

– Сам я там не бывал, да рассказываю, что слыхал. Стоит то капище в долине меж гор, и яма под него выкопана такая, что в ней можно пять наших Великих храмов поместить.

На дне той ямы он и выстроен, чёрный, как уголь. Стоит низко, а сам высоченный – покатая, округлая крыша его вровень с землёй. Ведёт к нему лестница. Широкая, каменная, она вьётся вдоль стен ямы, спускаясь вниз кругами, так что, пока доберёшься до входа в храм, четырежды обойдёшь его.

Ярополк недоверчиво хмыкнул.

– Вот только к капищу тому хода нет – уж больно крутыми горами окружено оно.

– А откуда ж твой мужик тогда о нём узнал? – усмехнувшись, поддел Весемира сидящий рядом Олег.

– А оттуда! – воевода сделал вид, что не замечает иронии. – Раньше к нему вела тропа, и бывал он там. Да потом случился обвал, и камнями путь завалило. С тех пор дороги к нему нет.

– Ну ладно, даже если и так – что с того? – Ярополк развёл руками. – Ну выстроили язычники себе молельню большущую, а толку-то? Всё равно землянка – и только!

– Э, нет… – не согласился Весемир. – Говорят, что в то место сама Матерь-Земля захаживает.

Мальчик выпрямился, а воевода, не глядя на него, уставился в огонь. Блики плясали на его лице. Голос великана стал тихим, монотонным, и было непонятно – верит он сам в свою историю или просто пересказывает то, что однажды услышал.

– Обращается она девицей невиданной красоты – беловолосой, зеленоглазой, в длинном платье до пят, изумрудного цвета. Идёт босая, и там, где ступает, на глазах прорастают цветы – синие, жёлтые, красные. Всякие.

Птицы и звери, даже хищные, выходят поглядеть на неё. Волки, медведи, рыси, олени – все, от больших до малых. Девица поёт необычайной красоты голосом, а они становятся кругом и слушают. Матерь-Земля может говорить с ними. Ежели что прикажет – животные сразу же исполняют её волю.

Ярополк слушал внимательно, постепенно погружаясь в рассказ. Он живо представил, как в уединённой долине невероятной красоты девушка идёт по ковру из ярких цветов к гигантскому храму, выстроенному в её честь тысячами людей, а вокруг неё, в высокой траве – медведи, волки и рыси.

– Говорят, если увидишь её – проси, что хочешь. Всё исполнит! Даже мёртвого вернёт к жизни. Ибо она сама и есть жизнь…

– Как же она, такая всемогущая, дорогу к храму своему очистить не смогла? – внезапно усмехнувшись, спросил Олег.

Все, включая слушавших вполуха дружинников, расхохотались.

Весемир разом умолк, будто смутился. Один только Ярополк не смеялся – он всё ещё был под впечатлением от нарисованной воображением картины.

– Ладно, давайте укладываться, – подытожил Олег. – Хватит языческие байки травить. Так недолго и Владыку прогневать, а нам его помощь очень понадобится!

Мужики, повинуясь велению княжича, разошлись по подготовленным для ночлега местам. Великан, издав протяжное «э-э-э-э-эх», поднялся и направился к своему топчану.

Лишь Ярополк ещё долго сидел перед огнём, засунув руки под мышки. В его немигающих глазах отражались дрожащие всполохи костра.

О чём он думал, оставшись наедине с собой, никто не знал.

***

Так проходил почти каждый вечер, за исключением тех, когда Весемир, умаявшись за день, спешил отойти ко сну. Но случалось это редко. Словоохотливый великан с радостью помогал скоротать время перед отдыхом, отвлекая спутников от холода и мрачности окружающих пейзажей.

На третью неделю посольство Радонского княжества пересекло границу своих земель и вступило на территорию Великой Степи. Вдалеке, на севере, за мутной серой дымкой виднелась высокая горная гряда, напоминавшая торчащие из земли клыки невиданного зверя – Зубы Степи, верный знак, что путники движутся в верном направлении.

Бескрайняя пустошь казалась чужой, враждебной и безжизненной. Олег видел на лицах своих воинов смятение и беспокойство. Огромные, ничем не заполненные просторы давили на дружинников, словно Степь сама по себе хотела сломить их дух. В этом сером, бескрайнем море, простирающемся до самого горизонта, люди чувствовали себя песчинками, случайно просыпанными кем-то неизмеримо более могущественным, чем они сами. Нагнетало уныние и холодное, металлически-серое небо, готовое вот-вот разразиться снегом.

Олег старался не поддаваться угрюмому настроению. Он тешил себя мыслью, что это путешествие должно стать началом нового будущего для его княжества. Удивительно, но он почти не думал о матери и отце. Он был серьёзен и сосредоточен. Мысли о том, что ждёт его по возвращении, занимали мужчину больше, чем всё остальное.

Лишь образ Ирины порой всплывал в памяти, будоража его нутро. В такие моменты княжич хмурился, становился отстранённым, а иногда – просто злился. Но он старался гнать от себя тягостные мысли, тут же занимая себя чем-то другим.

Думать о предательстве любимой было невыносимо. Он часто представлял себе миг, когда, принимая из рук архиезиста усыпанный сапфирами Речной венец, увидит её лицо в толпе гостей. Тогда она поймёт, какую ошибку совершила, предпочтя его другому. Но, конечно же, будет поздно.

Весёлыми оставались лишь младший княжич и воевода. Ярополк с Весемиром часто