Где моя башня, барон?! Том 3 - Антон Панарин

опечаленные, были вынуждены рыть могилы, собирать трупы. Да к тому же им пришлось засыпать тоннели, прорытые оборотнями, и вбивать в них деревянные сваи на случай, если волчары решат снова пройти тем же путём.

Смотря на этих бедолаг, я чувствовал себя, будто на курорте. Перекусил тушёнкой, закинул руки за голову и разлёгся на земле, наслаждаясь лучами солнца. Правда, мешали уставшие и возмущённые крики работающих гвардейцев. Но я максимально абстрагировался от этого. А вот к воплям шута и самодовольной физиономии Шиши привыкнуть было невозможно.

— Мальчишка лежит отважный,

Оскал его чертовски страшный!

Скакнул, словно кузнечик,

Обычный человечек.

И хрясь мечом по голове,

А ты чего не веришь мне?

Да я всё видел сам,

Ведь там творился такой срам,

Не снился он и королям!

Ну а мальчишка сиганул

Башку он волку враз свернул!

Так славься же, мелкий сопляк,

Кляк-кляк-кляк-кляк! Кляк-кляк-кляк-кляк! — верещал шут, прыгая вокруг меня, крутя солнышко, приплясывая и отвешивая мне поклоны.

Он и жутко бесил, и веселил одновременно. Если бы я мог выпустить Гоба, то они бы составили отличный сумасшедший дуэт, который бы достал всю округу.

— Любезный, подойди на секунду, — поманил я шута.

Его зеленоватый колпак с бубенчиками качнулся. Шут наклонил голову и недоверчиво уставился на меня.

— Я знаю ваш народ,

Как только шут к вам подойдёт,

Так тут же отгребёт, — пропищал он, вытаращив на меня глаза-блюдца.

— У меня уже давно выработался иммунитет к рифмоплётству, — ухмыльнулся я и махнул рукой. — Иди сюда, не бойся.

— Раз так ты говоришь,

То подкрадусь, как мышь, — прошипел шут.

Он упал на четвереньки, пополз ко мне. Чёртов комедиант.

— За пятьдесят рублей и банку тушенки споёшь балладу о моём друге? — сделал я ему заманчивое предложение.

— Я шут, мне деньги не нужны!

А вот тушенки баночки важны!

Коль дашь мне три, то сочиню балладу,

А если пять, то и спою как надо! — завопил шут.

— Дам семь банок, — ухмыльнулся я. — Важно, чтобы баллада продолжалась до самого заката солнца.

Шут расплылся в издевательской улыбке и спросил:

— Кто станет жертвой восхвалений?

А может, просто унижений?

— Видишь вон того бугая? — спросил я, ткнув пальцем в Шишакова. — Краткая информация. Его зовут Шиша. Фамилия — Шишаков. Он вчера убил трёх оборотней. Нужно это обыграть в стихах. Да, как можно смешнее, — говоря это, я выкладывал банки тушёнки на землю.

— Заказ ваш шут готов принять.

Балладу начал сочинять.

Как только банки отнесу,

Своею рифмой башню всем снесу, — пообещал шут.

Он поклонился, составил банки тушёнки башенкой, подхватил их и уволок в свой шатёр. А спустя десять минут началось представление. Шут вернулся и начал крутиться, кривляться приплясывать перед собирающейся публикой. А затем открыл рот и запел.

— Отважный воин Шиша!

Как жаль, что шишкой он не вышел!

Сражается он с монстрами отважно,

О женщинах мечтает влажно.

Все пассии его рыдают,

Когда его хозяйство наблюдают.

Ведь был охотник хоть куда,

Но тут вдруг волк — и всё, беда!

Зубами клац! И нет у Шиши шишки.

Об этом пишут даже книжки!

Так важно шишку сохранить,

Чтобы детей потом растить,

Орехи ею чтоб долбить,

Чтоб в спальне с бабой согрешить!

Нужна та шишка всем парням!

Чтоб делать ею пам-парам!

Иль делать даже пум-пурум,

Ну и конечно же пум-пум!

Отважный Шиша, Шишаков,

Он перебил уж всех врагов,

Однако в койке он бревно,

Ведь вовсе нету у него…

Шут не допел, завизжал как поросёнок и кинулся куда глаза глядят. Разъярённый Шишаков погнался за ним.

— Поймаю, шею сверну! — зарычал он на весь лагерь.

Весь лагерь залился гулким смехом. Ну а я от смеха чуть живот не надорвал. И это заставило Шишакова бежать быстрее.

Забавно, что погоня продолжалась полчаса, а шут так и не дал себя поймать. Он нырял в палатки, выкатывался с другой стороны, взбирался на стены, прыгал оттуда в стога сена, припасённые для скотины, маневрировал между гвардейцев. А когда неминуемое избиение было неизбежно, безумец выпрыгнул за стену.

Шишаков проводил балагура нескончаемым потоком мата и, плюнув вслед, вернулся в лагерь. Тем временем шут забрался наверх по отвесной стене и продолжил свои песнопения.

В какой-то момент я подумал, что это уже перебор. Посмеялись — и хватит. А то ведь точно Шишаков его прибьёт.

Я подошёл к голосящему шуту.

— Всё, меняй пластинку, великий рифмоплёт, — улыбнулся я. — Теперь пой что-нибудь забавное из мира аристократов. Отрабатывай тушёнку, и до утра. Понял?

Шут кивнул и заголосил песенку о том, как на светском вечере пьяный барон прищемил своё мужское достоинство туалетной дверью.

Разумеется, шут ещё пару раз убегал от Шишакова, пока тот не отмахнулся от него и не скрылся в палатке.

С первыми закатными лучами контракт исполнился, и шут замолчал, спрятался в кустах, начиная громко чавкать. Уверен, что он так набегался за день, что с аппетитом слопает все семь банок тушняка за раз.

— Стройся! — гаркнул Гвоздев, и охотники потянулись к нему. — Значит, так. В центре построения идут метатели. Как только заметите крупное скопление врага, отсекайте его зажигательными смесями. Наша задача не рубиться со всеми подряд, а убить альфу, — пояснил Никитич и перевёл взгляд на стрелков. — Сразу заряжайте серебро. На волков и собак не реагируете. Отстреливаете только оборотней. Бойцы ближнего боя держат круговую оборону. Всё ясно?

План прост как утренний дрозд. Вопросов не возникло. Хотя мне было что спросить, но я решил промолчать. Очевидно, что Никитич хочет побыстрее закрыть контракт и убраться отсюда, пока мы не потеряли новых бойцов.

Вот только что он будет делать, если в лесу нас ждёт не только альфа, а ещё и десятки, а может, и сотни оборотней? Вокруг есть парочка деревень, и если шерстяной там уже погулял, то у нас определённо возникнут проблемы.

Замечая, что мы готовимся к вылазке, к нам подошёл капитан гвардии Он снял стальную перчатку и пожал руку каждому охотнику.

— Удачи, братцы, — тихо произнёс он. — Пусть боги дадут вам сил. А рука будет крепкой и не подведёт в ответственный момент.

— Так говоришь, как будто отправляешь нас в последний путь, — усмехнулся Гвоздев.

— Надеюсь что не в последний. Но всякое может быть, — ответил с лёгкой улыбкой капитан, а потом рявкнул: — Открыть ворота!

Гвардейцы вытащили засов, распахнули перед нами деревянные створки. Странное чувство — идти в пасть зверя. За частоколом всё изрыто острыми когтями, на деревьях отметины, трава щедро полита кровью. То тут, то там, валяются туши волков и собак. А мы идём в тёмный, мать его, лес.