Миссия в Сараево - Алим Онербекович Тыналин

— А этот русский? Соколов? Что с ним делать?

Незнакомец пожал плечами.

— Полковник сказал присмотреть. Если полезен использовать. Если опасен устранить. Пока непонятно. Ты следишь?

— Попович следит. Каждый день. — Танкович налил снова. — Соколов ведет себя, как слабак. Боится крови, плохо стреляет, неуклюж. Но…

— Но что?

— Есть сомнения. Что-то с ним не так. Слишком спокойный. Слишком наблюдательный.

Незнакомец усмехнулся.

— Вы везде видите врагов. — Он затушил папиросу. — Но на всякий случай, не посвящай Соколова в детали. Пусть видит общую картину, не больше.

Танкович кивнул.

— Понял.

Незнакомец встал.

— Я уезжаю завтра. Передай Поповичу, пусть будет готов. Через две недели приеду снова, привезу оружие и деньги. — Он взял портфель. — До встречи, Войислав.

— До встречи, Михайло.

Они пожали руки. Незнакомец пошел к двери.

Я тихо отступил в тень, прижался к углу барака. Слышал, как дверь открылась, по крыльцу загрохотали шаги.

Незнакомец вышел, остановился на мгновение, закурил снова. Постоял, глядя на лагерь. Потом пошел к краю, где стояла телега с лошадью. Сел, тронул поводья. Телега покатила по дороге, скрылась в темноте леса.

Я ждал. Минуту. Две.

В штабном бараке шумел Танкович, слышался звон бутылки о стакан. Пьет.

Я осторожно подошел к окну снова. Заглянул.

Танкович сидел за столом, голова опущена на руки. Бутылка ракии почти пустая. Стакан рядом.

Он поднял голову, налил еще. Выпил. Голова снова упала на руки.

Пьет. Напьется до бесчувствия.

Хорошо.

Я ждал. Еще час. Танкович уронил голову и не двигался. Дыхание тяжелое, ровное. Спит.

Я подошел к двери штабного барака. Попробовал ручку. Заперта.

Достал из кармана отмычки. Две тонкие проволоки, согнутые под нужным углом. Я умел вскрывать любые замки, от простых щеколд до сложных механизмов.

Вставил проволоку в замочную скважину. Нащупал пружину, надавил. Вторая проволока, поворачивал, искал нужный зубец. Щелчок.

Замок открылся.

Глава 13

Список

Я тихо толкнул дверь. Она открылась со скрипом. Я замер, прислушался.

Танкович не шевелился. Тихо храпел.

Я вошел, закрыл дверь за собой. Огляделся.

Стол, карты, стеллаж с бумагами, ящик с оружием в углу. Конверт, который принес незнакомец, лежал на столе.

Я подошел, взял конверт. Не вскрывал, там сургучная печать, сломаю, заметят.

Посмотрел на свет лампы. Бумага плотная, не просвечивается.

Нужно вскрыть, прочитать, запечатать обратно. Но нет времени. Танкович может проснуться.

Я положил конверт обратно. Посмотрел на стол.

Бумаги, карты, список. Тот самый список, что показывал Танкович.

Взял, развернул.

Пятнадцать имен. Рукописные, неровные буквы. Почерк Танковича.

Я читал, запоминая.

Гаврило Принцип основной исполнитель.

Трифко Грабеж исполнитель, резерв.

Недељко Чабринович исполнитель, резерв.

Велько Попович координатор на месте.

Васко Чубрилович поддержка.

Данило Илич организатор в Сараеве.

И дальше — еще девять имен. Некоторые знакомые, некоторые нет.

Я читал, запоминал каждое слово. Мог воспроизвести потом с точностью до буквы.

Дочитал до конца. Положил список обратно на стол, на то же место.

Посмотрел на Танковича. Он все еще спал, положив голову на сложенные руки.

Я повернулся, пошел к двери. Тихо, бесшумно.

Дверь открылась.

Вышел, закрыл за собой. Запер замок обратно отмычками.

Отошел в тень, прислушался.

Тишина. Только храп Танковича, далекий, приглушенный стенами.

Я медленно пошел обратно к своему бараку. Держался в тени, двигался осторожно.

Вошел в барак, лег на нары. Натянул одеяло.

Закрыл глаза, но не мог уснуть.

Пятнадцать имен. Пятнадцать юношей, готовых умереть.

Среди них Трифко, который показал мне фотографию семьи. Принцип, который не доверяет, но идет до конца. Велько, который любит кровь.

Операция в конце июня. Высокопоставленное лицо. Австрийское.

Кто? Губернатор? Генерал? Эрцгерцог?

Не знаю. Еще не знаю.

Но теперь есть список. Есть время. Есть план.

Можно нейтрализовать ключевых организаторов. Дискредитировать остальных. Посеять недоверие.

Разрушить структуру изнутри.

Не надо убивать всех, это невозможно и подозрительно. Но сделать так, чтобы операция сорвалась.

Для этого нужно больше информации. Кто цель? Когда точно? Где?

И нужно выбраться из лагеря. Вернуться в Белград. Связаться с Артамоновым.

Но как? Танкович не отпустит просто так. Попович следит.

Нужен повод. Убедительный.

Я открыл глаза, посмотрел в темноту потолка.

Завтра придумаю. Завтра найду способ.

А пока играть роль. До конца.

Слабый, боящийся крови, неумелый журналист.

Пусть они так думают.

Я закрыл глаза, заставил себя дышать ровно, медленно.

Сон не приходил, но тело отдыхало.

Готовился к следующему дню.

* * *

Утро началось с бега. Танкович выгнал всех на плац в пять утра, когда небо только начинало светлеть.

— Бег! Три версты! Вокруг лагеря! Кто отстанет, останется без завтрака!

Курсанты выстроились, побежали. Я бежал в середине группы, не впереди, не сзади. Дышал ровно, ноги работали легко. Я в хорошей форме, офицерская подготовка.

Но я изображал усталость. Дышал тяжелее, чем нужно. Делал вид, что сбиваюсь с ритма.

Велько бежал впереди, у него широкие плечи, мощный шаг. Не уставал. Принцип бежал рядом со мной, худой, бледный, но упрямо держался. Трифко отстал, кашлял, но продолжал бежать.

Три версты. Мы вернулись в лагерь. Все на плац, построение.

Танкович прошелся вдоль строя.

— Сегодня тактика. Учимся действовать в городе. Незаметно подойти к цели, ударить, отойти. — Он остановился, повернулся. — Попович покажет.

Попович вышел вперед. В руках макет револьвера, деревянный.

— Цель офицер на улице. Идет один, без охраны. Задача подойти сзади, выстрелить в затылок, скрыться в толпе. — Он показал. Медленно подошел к чучелу, стоявшему на краю плаца. Поднял руку, имитировал выстрел в голову. — Раз. Два шага назад, поворот, быстро в толпу. — Он развернулся, быстро отошел, смешался с курсантами.

— Вот так. Быстро, чисто, без паники. — Танкович кивнул. — Теперь вы. По одному!

Курсанты начали тренироваться. Один за другим подходили к чучелу, имитировали выстрел, отходили.

Велько делал резко, агрессивно. Подошел, ударил чучело кулаком в голову вместо выстрела, засмеялся. Танкович не остановил, пусть.

Принцип делал тихо, методично. Подошел бесшумно, поднял руку, имитировал выстрел, отошел. Лицо спокойное, холодное.

Трифко подошел, закашлялся прямо у чучела. Танкович поморщился.

— Если закашляешься у цели все услышат. Учись контролировать болезнь.

Я подошел последним. Шел неуклюже, шаркая ногами. Поднял руку с деревянным револьвером, нацелился, но рука дрожала. Имитировал выстрел, отошел, запнулся, чуть не упал.

Курсанты засмеялись.

— Эй, журналист! — крикнул Велько. — Ты убьешь себя раньше, чем врага!

Танкович покачал головой.

— Соколов, ты наблюдатель. Тебе это не нужно. Иди, отдыхай.

Я кивнул, отошел к краю плаца. Сел на бревно, смотрел.

Хорошо. Они видят, что я неумелый. Безопасный.

После обеда выдалось свободное время. Курсанты разошлись. Кто-то спал в