Русская партия - Денис Старый

Ничего, я еще проведу консультации и приму решения. Нужно реформировать. Пусть не отменить крепостное право, но дать возможность крестьянам заниматься предпринимательством, промышленность — обязательно. Практика середины следующего века дает надежду, что из крепостных миллионщики могут появиться. Но только пусть имеют возможность освобождаться.

На первых порах пусть так… Выучился? Инженер? Имеешь право выкупиться. Заработал сто тысяч рублей, ну пусть пятьдесят — обязательно выкупайся. Таких будет не много, но, как я надеялся со временем все больше окажется и предпринимателей и купцов.

— Когда со шведами заключим договор? — спрашивала Елизавета, явно желая перебить повестку совещания. — Того просят уже и англичане.

Знал я о такой просьбе. Но тут же вопрос, скорее, о том, как мы согласуем, наконец, линии разграничения с Данией. Без этой страны начинать активные действия против Швеции я не собирался. По крайней мере, до Нового года. Если же Дания продолжит высказывать свои сомнения и нерешительность, будем поступать без оглядки на нее. И отношение к Шлезвигу и Гольштейну пересмотреть можно.

Жаль, но тогда потеряется очень важная внешнеполитическая конфигурация, при которой я хотел бы возвышения Дании до той степени силы, на которую так или иначе придётся обращать внимание и голландцам, и англичанам в своём противостоянии.

К сожалению, пока ещё слишком рано заявлять о России как о поистине морской державе, способной повлиять на борьбу за лидерство среди главных игроков в мировом океане. Да и не нужно нам это делать напрямую. Хороша внешняя политика тогда, когда можно дёргать за ниточки другие страны, при этом гордо надувать щёки, но между тем иметь возможность показать силу.

— Вопросы со Швецией на согласовании у министра войны Христофора Антоновича Миниха, — я кивнул в сторону скучающего фельдмаршала русских войск.

Наконец и фельдмаршал Миних присутствовал на Государственном Совете. Но явно эти посиделки были ему не по душе.

Вообще-то план активизации войны со Швецией был уже давно готов. Авантюрный, скажем так, в моём духе. Я бы никогда даже и не подумал подобное совершить, но ведь есть опыт будущих поколений, ну или людей из альтернативной реальности. Я имею ввиду русско-шведскую войну начала XIX века.

Если тогда получилось у русских армий пройти по льду Финского и Ботнического заливов, то почему бы не сделать это в моей реальности? Тем более, когда я ещё прошлой зимой посылал команду, чтобы они прошли изрядное расстояние по льду и просверлили, выяснили толщину.

И скоро, перед самым Новым годом, я тоже отправлю команды, чтобы сделали контрольные замеры. Тем более, что предполагается достаточно суровая зима. По крайней мере, сейчас уже устойчивая минусовая погода, как неделю длится. Без снега такая температура воспринимается еще хуже.

Однако рассказывать об этом плане я посчитал ненужным, кроме тех, кому предстоит его реализовывать. Абсолютного доверия к Бестужеву-Рюмину или к Черкасскому у меня не было. Да и мало ли, сама Елизавета Петровна кому-нибудь проболтается. Без умысла.

Такие дерзкие операции должны проходить в условиях максимальной секретности. Только так они будут осуществлены.

— Нам предстоит ещё раз рассмотреть вопрос о работе университетов, — после затянувшейся паузы герцог Бирон задал новый вектор работы Государственного Совета.

С докладом выступал уже Антон Ульрих Брауншвейгский. Никто не отменял того, что он был генералом-аншефом русской армии, но вне войны за ним так и закрепилось шефство над университетами. Пока не нашелся другой деятельный куратор.

— … посему я счёл необходимым, чтобы к обучению на факультетах привлекались не только профессора физики и арифметики из Европы и Академии Наук, но ещё и учёные-эмпирики, — заканчивал свой доклад Антон Ульрих.

«Счёл он необходимым»! Ну конечно, когда я подсказал, что Нартов, Ломоносов и те команды, которые у них уже сложились, могут рассказать о практике внедрения новых технологий в промышленность, так Антон уцепился за это. Нехватка профессоров была катастрофической, и нужно было хотя бы закрывать то штатное расписание, которое было составлено по минимуму.

Но это он ещё не знает, что Ломоносов, Виноградов и другие молодые русские учёные придут в университет с такими теориями и с таким знанием, что куда там ранее нетрудоустроенным профессорам из европейских университетов. Они освоили многие теории, что я привнес из будущего. Настает время поражать мировую общественность русскими молодыми гениями.

Ведь тот же самый Ломоносов ухватил многие идеи: и Закон Сохранения энергии, и уже открыл число, которое в иной реальности было названо числом Авогадро. Закон Ома «открыт», оптика изучается.

Так что я почти уверен, что историки будущего назовут этот период взлёта Российской империи как «время молодых». Ведь и канцлер, то есть я, молод, да и многие из тех, кто сейчас работает на благо Отечества, далеко не старики.

Ну, в целом ситуация не настолько радужная, как этого хотелось бы. Есть пробуксовки в открытиях, которые казались мне легкими, но… Тому же самому Ломоносову я объяснил принцип унитарного патрона, и, возможно, даже образец через год или чуть меньше, но появится.

Проблема же состоит даже не в том, чтобы открыть Бертолетову соль, подобрать воспламеняющийся состав для капсюля. В моём понимании проблема заключается в промышленном производстве этого изделия.

В иной реальности Россия шла по проторенной дорожке, чаще всего только лишь копируя уже изобретённое, покупая готовые производственные линии. А наладить и придумать станки, которые штамповали бы патроны, — моих знаний на это не хватает.

Я, конечно, уповаю, что созреют умы у людей, которых я подбираю, чтобы создать все… Да хоть бы и самолет. Но когда это произойдёт, судить сложно. Рассчитываю, что всё-таки мы будем первыми во-многом. По крайней мере, как выглядит патрон, из чего он состоит и как всё это работает — это я знаю наверняка.

Совет закончился. Много разобрали вопросов, в том числе и приняли план стратегического развития. Между прочим, за пять лет собираемся построить Волго-Донский канал, закончить строительства каналов Петербурга… Планов…

— Как ты? — спросил я, когда после Государственного Совета решил посетить Анну Леопольдовну.

Своевольная, нет — ленивая и жалеющая себя — молодая мама полностью открестилась от любых государственных дел и не участвовала в Государственном Совете, несмотря на то, что до сих пор состояла в нём.

— Плохо. Совершила я когда-то ошибку, что отдала тебе Юлю. Вот, маюсь, — сказала Анна Леопольдовна, даже не удосужившись того, чтобы приодеться к моему приходу.

Комната темная, как и царящее тут настроение.

— Так нельзя, Анна. Разве же ты забыла, от чего скоропостижно скончалась твоя тётушка? Вот от этого, — сказал я и указал на гору пирожных, которые стояли на столике рядом с кроватью.

— Единственная отрада в моей