Сирийский рубеж - Михаил Дорин

Я вернулся на стул, а Виталик достал из портфеля фотографии.

— Господин Мегет, а давайте посмотрим интересные фотографии. Например, вот эта. Не узнаёте молодого лейтенанта? — положил он перед Мегетом его фотографию в парадной морской форме ВМФ США.

— И что? Да, я закончил академию в Анаполисе.

— Верно. А затем и лётную школу в Техасе. Далее была служба в ВМС. Даже во Вьетнаме побывали. А ещё вы недавно были награждены Серебряной звездой за операцию в Гренаде. Если мне не изменяет память…

— А она ему не изменяет, — покачал я головой.

— Благодарю, коллега. Так вот, это уже вторая в вашей военной карьере столь высокая награда, — улыбнулся Виталик, выкладывая перед Мегетом фотографию, сделанную на авианосце.

На ней Мегет получает награду прямо на взлётной палубе корабля.

— Солидно, коллега? — картинно повернулся ко мне Казанов.

— Да. Только почему не Крест Военно-воздушных сил? Не наработали? — спросил я.

— Моих заслуг оказалось недостаточно. Один из полковников сказал, что твои подвиги даже на Боевую ленточку не тянут, — сквозь зубы произнёс Мегет, стукнув кулаками по столу.

Пленный постепенно начал понимать, что отвертеться не выйдет. Всё указывало на то, что он — не лётчик израильских ВВС.

— Поэтому вы приняли предложение Блэк Рок? Не нашли себя в армии и на флоте.

— Меня не ценили, как должны были это делать. А в компании я всегда при деле. И платят хорошо. Уж точно больше, чем вам двоим, — усмехнулся Мегет и сжался от боли в рёбрах.

— Ваш Ф-16 был сбит в районе Голанских высот. Причём это был не простой «Найт Фалкон». Обломки мы осмотрели. Так что же вы делаете на Ближнем Востоке?

Блефует и не краснеет Казанов! Когда бы он успел обломки изучить⁈ И… почему он назвал Ф-16 «Найт Фалкон», а не «Файтинг Фалкон», как его принято называть.

Я вспомнил, что в это время американцы создавали новую модификацию Ф-16. Новый радар с дальностью обнаружения до 200 км, противорадиолокационные ракеты «Харм», противокорабельные «Гарпун», система автоматического следования рельефу местности и остальные улучшения. Только в серию модернизированные самолёты пошли аж в 1988 году. «Гарпун», конечно, в пустыне не обкатаешь, а вот ракету «Харм» — идеально.

Выходит, в Сирии для них своеобразный полигон. Впрочем, и для Ми-28, и для танков Т-72 тоже.

— Почему вы так назвали мой самолёт? — спросил Мегет.

— Мы знаем не только это, Филипп.

Впервые Виталик назвал Мегета по имени.

— Сначала вытащите меня, и тогда поговорим, — отклонился назад Мегет, отвернув голову в сторону.

Ох и не в том положении этот американец, чтобы ставить условия.

— Сначала информация, а потом уже поговорим о вашей защите. Знаете, у нас говорят — «утром деньги, вечером стулья», — ответил Виталий Мегету, перефразируя слова из романа «12 стульев».

— Ещё чего! — воскликнул американец.

— Зря я вам дал хорошую лепёшку. Могли бы просто умереть от отравления и даже не почувствовали бы. Теперь же вам предстоит ещё помучиться в тюрьме. Надо не забыть сказать сирийцам, что вы наёмник…

— Вам не поверят! — посмеялся Мегет.

Теперь понятно, почему Виталик провернул этот ход с лепёшкой. Похоже, есть те, кто готов не дать Мегету говорить.

Казанов улыбнулся и показал мне на выход из допросной. Мы с ним поднялись со своих мест, но Филипп в это время ещё пытался держать марку.

— Как вам угодно, Филипп. Желаю вам хорошей поездки в Дамаск, — ответил ему Виталий и начал собираться.

— Меня скоро освободят. Я американский гражданин.

— А вот об этом вам лучше молчать. Знаете ли, на Ближнем Востоке вас нигде не любят. В Сирии особенно. Удачи вам! — ответил Виталий и закрыл портфель.

Щелчок замка был такой громкий, что отозвался эхом в помещении. Я и Казанов развернулись к двери, но пленный пилот нас остановил.

— Стойте. Что вам нужно знать? — спросил он.

— Я же вам сказал, что мы знаем всё. Но если у вас есть интересная для нас информация по… некоторым вопросам, то мы готовы послушать. В противном случае, в ваших услугах мы более не нуждаемся.

— Что за вопросы?

Право их сформулировать, Виталий доверил мне.

— Место расположения личного состава Блэк Рок, аэродром, с которого вы работаете, численный и количественный состав, — спросил я.

Филипп Мегет раздумывал. Думаю, что сирийцы даже не будут слушать его рассказы о Женевской конвенции, на которую у него была надежда.

— У нас отдельная группа. Отставные и действующие лётчики-испытатели. Два звена. Задачи специфические — нанести высокоточный удар, поставить помехи, атаковать из засады. Местоположение постоянно меняем. Для этого в Израиле есть все условия.

— Кто руководит группой?

— Имени не знаю, но он не из Блэк Рок.

— Описание внешности, — тут же спросил Казанов.

Мегет напрягся, но выдал описание внешности. Невозмутимое лицо Виталика не проняла ни одна эмоция. Как только Филипп закончил, Казанов посмотрел на меня и кивнул. Похоже, он понял, о ком речь.

— Русскоговорящих не было? — задал я главный для меня вопрос.

— Не видел. Есть евреи, которые говорят на русском между собой, но они солдаты и офицеры ЦАХАЛа.

— А сухопутная составляющая? — спросил Виталик.

Мегет покачал головой и вытер кровь, которая пошла из носа.

— Не знаю. Я их видел издалека, но их много. Пили пиво с одним из этих «солдат удачи», так он идеально говорит на арабском, а сам вроде из Иордании. Видел двоих марокканцев. И… был один русский. Матерился так, что я уши закрывал. Но он не спецназовец.

Мегет рассказал, что этот русский постоянно работал с израильскими пилотами вертолётов «Кобра» и «Кайова».

— А как-то ночью он встречал какой-то груз. Вроде прилетел С-5 «Гэлэкси», — добавил Филипп. — Больше ничего не знаю.

Казанов кивнул, и тут за спиной открылась дверь. В допросную вошёл сириец в гражданской одежде. Он был седой, крепкого телосложения, хоть и весьма уже старым.

Шаукат выглядел взволнованно. Похоже, что важный сириец был им явно недоволен.

— Вы закончили работу? — спросил у нас на хорошем русском языке седой сириец.

Он подошёл к нам и пожал каждому руку.

— Да. Договор в силе?

— Разумеется. Тем более что мы и так уже сильно потрепали этого… гражданина, — сурово посмотрел седой на