Тот, кто пришел из завтрашнего дня (1-11часть) - Алёна1648

Тихонов кивнул.

— А если без этих ваших… рентгенов?

— Тогда я бы попробовал спасать зуб через лечение корневых каналов, — ответил Мирослав. — Если, конечно, не поздно.

Тихонов задумчиво посмотрел на пациента, затем снова на Мирослава.

— Поздно, — тихо сказал он. — Но ваш подход правильный.

Прошло ещё несколько минут. Пациент начал чувствовать онемение, его дыхание стало ровнее.

— Теперь можно, — сказал Тихонов. — Покажите нам, как работают ваши руки.

Мирослав глубоко вдохнул, взял щипцы, стараясь не выдать волнения. Он знал, что сейчас от него ждут только одного — мастерства. Проверяют не просто знания, а способность применить их в бою, на передовой советской медицины.

Он шагнул вперёд и начал процедуру.

Мирослав сжал в руках щипцы, стараясь успокоить дыхание. Всё его тело напряглось, но он заставил себя действовать ровно, хладнокровно. В операционной стояла полная тишина — только приглушённое гудение за окном, отголоски трамваев, да редкие голоса альф и омег, спешащих на работу. Здесь, в этой стерильной белой комнате, всё сужалось до одной единственной точки — воспалённого зуба, который предстояло удалить безошибочно.

Он аккуратно зафиксировал инструмент, нащупывая оптимальный угол. Пациент-омега напрягся, вцепился в подлокотники кресла, его ноздри расширились, хотя он ничего не говорил. Тихонов наблюдал за каждым движением Мирослава, скрестив руки на груди, взгляд у него был спокойный, но оценивающий. Главврач Громов тоже стоял неподалёку, но не вмешивался.

— Расслабьтесь, товарищ, — спокойно сказал Мирослав пациенту. — Всё будет быстро.

Омега медленно кивнул, хотя расслабиться явно не мог.

С лёгким усилием Мирослав начал раскачивать зуб, чувствуя, как металл щипцов плотно охватывает повреждённую коронку. В обычных условиях он бы использовал современные инструменты, но сейчас приходилось работать так, как работали советские врачи 30-х годов. Важно было не сделать резких движений, чтобы не сломать корень, чтобы избежать лишних травм.

Операционная вдруг стала для него чем-то большим, чем просто комната. В этом моменте слились эпохи. Он, омега из будущего, работал здесь, в 1935 году, среди альф и омег, которые жили по совершенно другим стандартам. Это был экзамен не только на его знания, но и на способность адаптироваться, выживать в условиях, к которым он никогда не готовился.

Щипцы сдвинулись на миллиметр. Мирослав почувствовал, как зуб начал поддаваться, как корни медленно отрываются от десны. Всё прошло ровно, точно. Последний поворот — и зуб вышел. Острая волна крови наполнила рот пациента, но это было ожидаемо.

— Всё, — коротко сказал Мирослав, убирая инструмент. — Нужно прикусить тампон.

Медбрат-омега тут же подал стерильную марлю. Пациент, всё ещё напряжённый, сделал, как сказано, дыша тяжело, но уже с облегчением.

— Быстро, — хмыкнул Тихонов, подойдя ближе. — Чисто. Не все молодые справляются с таким аккуратным удалением. Чаще ломают корень.

Мирослав промолчал, но внутренне ощутил, как его сердце отпускает страх. Он справился.

— Что скажете, Громов? — спросил Тихонов, глядя на главврача.

Тот задумчиво смотрел на Мирослава, словно видел его в первый раз.

Главврач задержал взгляд на Мирославе, словно обдумывая что-то важное, а затем, неожиданно для самого себя, позволил уголкам губ дрогнуть в лёгкой улыбке. Это была не та холодная, профессиональная полуулыбка, что обычно встречалась в официальных разговорах, а нечто более живое — признание таланта, уважение к труду, осознание того, что перед ним действительно стоял человек, способный принести пользу.

— Что ж, молодой человек, — наконец произнёс он, откинувшись в кресле, — кажется, товарищ Сталин не зря заинтересовался вами. Нам такие специалисты очень нужны. Надеюсь, вы понимаете, какая ответственность на вас теперь лежит?

Мирослав почувствовал, как с плеч будто бы спадает тяжёлый груз. Его сердце всё ещё билось учащённо, но теперь уже не от страха, а от осознания того, что он сделал первый шаг. Первый настоящий шаг в этом новом мире, где каждое его слово и движение могли стоить жизни. Он глубоко вдохнул, затем уверенно кивнул:

— Да, я понимаю. Я сделаю всё возможное, чтобы оправдать доверие.

Главврач медленно встал, обошёл стол и, протянув руку, с силой пожал ладонь Мирослава. Это было молчаливое, но твёрдое рукопожатие. Альфа смотрел прямо в глаза, будто проверяя, нет ли в них сомнения.

— Тогда приступайте. Работы много, — сказал он спокойно. — Ваше место в этом кабинете. Пациентов здесь не меньше, чем строек в Москве.

Мирослав слабо улыбнулся, но в этой улыбке было всё — облегчение, волнение, внутренний вызов самому себе. Он кивнул, отпуская руку главврача, и медленно обвёл взглядом кабинет. Большой письменный стол, стеллажи с медицинскими журналами и книгами, аккуратно разложенные инструменты. Всё выглядело не таким уж чужим, даже несмотря на явное отличие эпохи.

Подойдя к окну, он посмотрел на улицу.

Москва жила своей жизнью. Из окон домов выглядывали омеги, провожая взглядом альф, спешащих на работу. Кто-то держал в руках газету, кто-то нес сумку с хлебом. Вдалеке шумел завод, выбрасывая в небо лёгкую дымку. Рабочие неторопливо шли к проходной, перекрикивая друг друга. У подъездов старики-омеги оживлённо обсуждали последние новости, в воздухе стоял запах свежей краски, которой утром обновили лозунги на стенах.

«Пятилетка — в четыре года!».

«Труд закаляет, безделье разлагает!».

Где-то за углом раздался звонкий голос мальчишки-газетчика:

— Свежие известия! Читайте последние новости!

Мирослав вздохнул.

Он всё ещё был здесь.

В этом времени.

В этом городе, полном надежд, грандиозных планов, страха и веры в светлое будущее.

И он должен был выжить.

Он должен был найти способ вернуться.

Но прежде — он должен был научиться быть частью этого мира.

Он ещё раз окинул взглядом улицы Москвы, наполненные утренним светом, шумом, движением, жизнью.

«Я смогу… Я должен справиться. И, возможно, именно отсюда начнётся мой путь обратно домой».

Часть 2

Первые шаги в новом мире. Глава 11: Утро перед неизвестностью

* * *

Рассвет над Москвой рождался медленно, нехотя. Тусклые лучи пробивались сквозь тонкую ткань занавесок, отбрасывая на стены небольшого, но аккуратного помещения мягкие полосы света. Воздух был прохладным, свежим, наполненным утренним дыханием города, который уже просыпался: где-то далеко стучали колёса трамваев, улицы оживали гулкими шагами рабочих, спешащих на смену, во дворе