Тот, кто пришел из завтрашнего дня (1-11часть) - Алёна1648

Но он знал, что этот первый день — это не просто шаг в новый мир. Это было испытание, проверка того, что на самом деле стоит за его знаниями, и того, что он может дать в ответ на этот вызов.

* * *

Мирослав шёл по широким коридорам больницы, ощущая тяжесть своего положения. Здание, с его высокими потолками и широкими дверями, напоминало крепость. Вентиляция в холлах едва нарушала тишину, лишь изредка слышался шум шагов. В этом месте царила строгая дисциплина и порядок, как будто само пространство ожидало действия, но не поощряло эмоций. Эхо его шагов звучало в этих стенах, пока он не оказался перед дверью кабинета главного врача.

Его встречал Ефим Степанович Громов — мужчина средних лет, с твёрдой осанкой и холодным, но внимательным взглядом. Он стоял у своего стола, перелистывая какие-то бумаги, и не поднимал головы, пока Мирослав не вошёл.

— Добро пожаловать, Мирослав Сергеевич. Я вижу, вы прибыли вовремя, — сказал Громов, его голос был ровным, строгим, но без какого-либо намёка на агрессию.

Мирослав почувствовал, как его сердце забилось немного быстрее, но он сразу сдержал себя. Он подошёл и протянул руку, стараясь выглядеть уверенно.

— Спасибо, товарищ Громов. Готов к работе, — ответил Мирослав, стараясь не выдать волнения. Он знал, что первое впечатление решающе.

Громов крепко пожал его руку и немного прищурился, как будто пытаясь разглядеть что-то большее, чем просто форму и манеры. Он отступил на шаг, внимательно изучая Мирослава, как будто сверяя его с какой-то внутренней меркой. В его глазах мелькнуло что-то вроде одобрения, но это ощущение быстро исчезло.

— Отлично, — произнёс Громов, поправляя очки на носу и снова возвращаясь к своим бумагам. — Тогда идёмте. Я познакомлю вас с вашими коллегами. Но учтите одно: они настроены настороженно. Для них вы — загадка, и вам предстоит завоевать их уважение. Не рассчитывайте на лёгкие отношения.

Мирослав кивнул, ощущая, как напряжение немного усилилось. Он знал, что здесь его ждёт не только профессиональное испытание, но и психологическое. «Загадка», — слово, произнесённое Громовым, звучало как предупреждение. Он должен был показать, что не просто ещё один чужак, который оказался в этом новом мире по стечению обстоятельств, но человек, способный внести свой вклад, несмотря на все различия.

Они прошли по коридорам, в которых было несколько дверей, ведущих в кабинеты врачей и процедурные. За каждой из них мир больницы продолжал жить своим ритмом, а Мирослав ощущал себя частью этого механизма, которого пока не знал и который не знал его. С каждым шагом атмосфера становилась всё более конкретной, а Мирослав ощущал, как тяжёлый груз ответственности ложится на его плечи.

Внезапно Громов остановился перед одной из дверей и постучал. Внутри раздался голос, который немедленно велел им войти. Громов открыл дверь и, не сделав ни одного шага в сторону, жестом пригласил Мирослава войти первым.

— Вот мы и пришли, — произнёс он. — Встречайте, Мирослав Сергеевич, наш новый специалист.

Коллеги, собравшиеся в комнате, подняли головы, и взгляд каждого мгновенно пронзил Мирослава. Он ощутил, как все разговоры стихли, и теперь каждое его движение, каждое слово будет на виду. Он уже слышал, как они обсуждают его за спиной, как взвешивают: кто он на самом деле, чего стоит.

Главврач Громов произнёс слова, которые, казалось, отдали эхом по всей комнате:

— Товарищи, знакомьтесь. Это Мирослав Сергеевич Миргородский, новый врач-стоматолог, рекомендованный лично товарищем Сталиным. Прошу оказать ему содействие в работе.

Коллектив молчал. Только тени лиц, которые встали из-за столов, и недоумённые взгляды, пересекавшиеся между собой, говорили о том, что в воздухе возникло напряжение. Все знали, что упомянуть Сталина в контексте рекомендаций — это не просто важный факт, это заявка на серьёзные изменения. Но многие не могли понять, кто же он такой, этот Мирослав Сергеевич, что внезапно появился в их рядах.

В воздухе повисла тишина, пока один из врачей, высокий и серьёзный альфа, не нарушил её. Его голос был твёрдым и резким, как металлический стук:

— А почему именно его рекомендовал товарищ Сталин? Чем он особенный?

Этот вопрос отрезал все мысли в комнате. Все взгляды немедленно обратились на Мирослава, и все глаза, в которых светился скепсис, словно ждали ответа. На миг Мирослав почувствовал, как его ноги стали тяжёлыми, а пальцы, сжимающие край сумки, покрылись холодным потом.

Главврач, не делая лишних движений, ответил спокойно, но с лёгким нажимом в голосе:

— Это вопрос не ко мне. Но уверен, Мирослав Сергеевич скоро вам сам покажет, на что он способен.

Мирослав не мог позволить себе затянуть момент. Он знал, что если сейчас не возьмёт слово, то останется только в глазах этих людей чем-то смутным и сомнительным, как некая загадка, которую они будут разгадывать с каждым днём. Сильно вдохнув, он шагнул вперёд, внимательно оглядев присутствующих и постаравшись не выдать своей внутренней тревоги.

— Я понимаю ваши сомнения, коллеги, — начал он, стараясь звучать уверенно, хотя слова давались ему с трудом. — Но я здесь не для того, чтобы доказывать, кто я и откуда. Я пришёл лечить людей. Дайте мне возможность показать это в деле, а не на словах. Я уверен, что смогу быть полезен каждому из вас и пациентам, которых вы мне доверите.

Каждое слово, сказанное им, казалось бы, должно было прозвучать чётко, без лишних колебаний, и это было его единственным шансом. Он чувствовал, как собравшиеся смотрят на него, присматриваясь и анализируя, пробуют уловить фальшь в голосе или жестах. Некоторые начали переговариваться между собой, и несколько взглядов стали мягче, но всё ещё было видно, что они сдерживаются, ждут подтверждений, а не слов.

Возможно, он не сразу завоюет их доверие, но хотя бы смог сдвинуть их взгляды с подозрительности на что-то более близкое к пониманию. Он стоял прямо, его спина была выпрямлена, а руки — сложены сзади. Мирослав знал, что это всего лишь первый шаг в долгом пути, но он был готов пройти его.

В комнате наступила ещё большая тишина. Каждый в своём уме делал выводы, но никому не хотелось сразу же давать ответ. Некоторые лица стали чуть мягче, а другие, несмотря на явный интерес, сохраняли непроницаемые выражения. Этого было достаточно, чтобы Мирослав понял: его слова не остались незамеченными. Но теперь