Системный Творец II - Александр Сорокин

нефильтрованного давления. Воздух затрепетал, в ушах возник назойливый, высокочастотный звон. Меня чуть не вывернуло наизнанку от внезапного приступа тошноты, а «Боевое Чутье» взвыло сиреной, требуя немедленно бежать, спрятаться, отползти подальше от этой аномалии. Это была та самая «неизвестная энергия», слепая, дикая и всесокрушающая.

Горам, стоявший сзади, лишь глубже скрестил руки на груди, его каменное лицо не дрогнуло ни на миг.

Не спеша, с хирургической точностью, Сера поднесла артефакт к шкатулке. Крышка отъехала бесшумно, обнажив бархатистую черноту внутренностей. Она опустила камень внутрь.

И… всё.

Эффект был мгновенным и ошеломляющим. Давящая аура, звон в ушах, тошнота — все исчезло. Воздух снова стал обычным. Шкатулка лежала на ладони Серы, холодная, безмолвная и совершенная в своем безразличии. Камень был надёжно запечатан.

На лице Серы впервые промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее человеческую эмоцию — глубокое, бездонное удовлетворение. Она медленно кивнула, захлопнула крышку, и шкатулка исчезла у нее в складках плаща.

— Исключительно, мастер Орн. — произнесла она, и в ее голосе прозвучали нотки неподдельного уважения. — Ваше искусство не преувеличено. Империя помнит своих верных слуг.

Правой рукой она снова совершила легкое, почти небрежное движение. На верстаке с тихим стуком появился сверток из плотного, дорогого пергамента, скрепленный массивной восковой печатью с имперской символикой.

— Ваши долги, — сказала Сера, — аннулированы официальным указом Канцелярии Имперского Казначейства. Все расписки, договоры, судебные предписания — более не имеют силы. Вы — свободный человек, мастер Орн. Никто и никогда не посмеет потревожить вас по этим делам.

Орн взял сверток дрожащими руками. Он развернул его, пробежался глазами по каллиграфическим строчкам, коснулся пальцем печати. Его лицо побледнело, затем налилось краской. В его глазах стояли слезы облегчения, которые он яростно сгонял, моргая. Гора тяжести, давившая на него годами, была снята одним взмахом руки этой загадочной женщины.

— Кроме того. — Сера достала из другого потайного кармана небольшой, туго набитый кожаный мешочек. Он упал на верстак с характерным, сочным, металлическим звяканьем. — Ваше вознаграждение. Думаю, вы найдете сумму… более чем адекватной.

Орн развязал шнурок и заглянул внутрь. Его глаза снова округлились, на этот раз от чистой, неподдельной жадности и изумления. Он быстро затянул шнурок и судорожно сглотнул: этой суммы явно хватало на безбедную старость.

— Империя заботится о тех, кто ей служит. — холодно констатировала Сера. — Соответствующие… инстанции уже уведомлены о вашем статусе. Пока вы не нарушаете закон, ваша персона считается находящейся под имперским протекторатом. Местные власти не будут вам докучать. Можете спокойно доживать свой век, заниматься обычным ремеслом, учить молодежь. — ее взгляд скользнул на меня, и в ее глазах заплясали знакомые острые, хищные искорки.

Она сделала шаг в мою сторону. Воздух вокруг снова, как мне показалось, сгустился.

— А что до тебя, мальчик… — она позволила себе легкую, почти невидимую улыбку, от которой по спине побежали мурашки. — Ты оказался интереснее, чем я думала. Помощник у мастера… способный. Очень способный. Когда-нибудь, когда у меня появится свободное время, я обязательно зайду… Поболтать.

Эти слова прозвучали довольно пугающе. В них не было ни капли дружелюбия, одно лишь холодное, отстраненное любопытство хищника, который нашел новую игрушку и пока не решил, когда именно ее сломать.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и вышла из мастерской. Горам бросил на нас последний, всевидящий взгляд и молча последовал за ней. Их шагов не было слышно даже на скрипучих половицах.

Мы остались одни в гробовой тишине, пахнущей древесной пылью, смолой и… свободой.

Я перевел взгляд на Орна. Он все еще стоял, сжимая в одной руке пергамент, в другой — денежный мешочек. Его плечи тряслись. Сначала я подумал, что это плач, но нет — это был смех. Тихий, счастливый, истеричный смех облегчения. Он опустился на табурет, словно у него подкосились ноги, и положил голову на верстак, все еще беззвучно смеясь и плача одновременно.

— Слышал, Макс? — прохрипел он, не поднимая головы. — Свободен. Я свободен… Мы свободны!

Но эта вспышка энергии быстро угасла. Смех сменился глубоким, прерывистым дыханием. Он поднял голову, и я увидел, насколько старик страшно устал. Его лицо было серым, глаза запали и покраснели, руки дрожали мелкой дрожью. Двое суток на пределе сил, нервное напряжение, выброс адреналина — все это требовало своей платы.

— Пойдем, Орн, — мягко сказал я, подходя и беря его под локоть. — Тебе нужно отдохнуть.

Он кивнул, так как был слишком слаб, чтобы возражать. Я потушил лампу, запер мастерскую и повел его, почти неся на себе, домой. Он бормотал что-то бессвязное о смоле, символах и долгах. Дорога заняла вечность.

Дома он даже не разделся, просто рухнул на свою кровать и мгновенно провалился в глубокий, беспробудный сон. Его дыхание было тяжелым, но ровным. Я накинул на него одеяло, скинул сапоги и повалился на свою койку. Темнота накрыла меня с головой, словно тяжелая, мягкая волна.

Утро пришло слишком быстро. Я проснулся от того, что сквозь щели в ставнях пробивался назойливый солнечный свет. Тело ныло и гудело, как единый сплошной синяк, но в голове было ясно. Отдых и «Закалённая Плоть» сделали свое дело: я был жив, функционален и почти готов к новым подвигам.

Орн все еще спал, посапывая и ворочаясь. Решил его не будить. Пусть восстанавливается. Тихо умывшись и переодевшись, я на цыпочках вышел из дома и направился на тренировку.

На плацу у северной башни царила неестественная тишина. Вместо привычной фигуры капитана Горста, похожего на скалу, меня ждал лишь его сын, Каэл. Он стоял ко мне спиной. Его осанка, обычно идеально прямая, была слегка ссутулена, а когда обернулся на мои приближающиеся шаги, его лицо показалось мне… уставшим. Не физически, а морально. В его глазах, всегда таких же холодных и собранных, как у отца, читалось разочарование и легкая, затаенная злость.

— Где капитан? — спросил я, подходя.

— Занят. — отрезал Каэл, его голос звучал сдержанно-резко. — Сегодня будем тренироваться вдвоем. Разминка. Десять кругов. Бегом.

Тренировка прошла в гнетущем молчании. Каэл был собран и техничен, как всегда, но в его манере преподавания исчезла та хищная жилка, которая иногда проявлялась в нем. Он поправлял меня автоматически, без привычных замечаний. Парень был здесь телом, но не духом.

После изматывающих кругов и силовых упражнений Каэл вызвал меня на спарринг. Стоило нам начать, и я сразу почувствовал разницу: его атаки были такими же быстрыми и точными, но в них не было прежнего напора. Он словно отрабатывал рутину.

В какой-то момент, после особенно удачного для меня удара, парень отступил и опустил руки.

— Ладно, хватит. — Каэл провел рукой по лицу. — Никакого