Курс на СССР: Переписать жизнь заново! - Тим Волков

— Ничо, в город бы не увез.

— А не знаете, где тут у вас студенты? Ну, на картошке которые.

— А, шефы! Так в поле, где им еще быть… — шофер вдруг подозрительно скривился. — А тебе туда зачем? Опоздал, что ли?

— Я вообще-то корреспондент! — с гордостью отозвался я. Вытащил командировочное, показал…

— У-у-у! — уважительно протянул дядечка. — Из газеты… Молодец! Что ж тебе машину-то не дали.

— А что такое?

— Так, пешком ты до полей нескоро дойдешь. Там, килОметров десять…

Я улыбнулся:

— Ну, десять не двадцать пять! Какие наши годы?

— Молоде-ец! — снова похвалил шофер. — Ты вот что, чтобы ноги-то зря не мять, подойди к конторе… Эвон, синий такой дом… Видишь?

— Ага.

Контору я помнил, совсем недавно отмечал там командировку.

— Туда грузовики подъезжают, со склада, на склад, в поля… Картошку возят. Вот ты и попросись до Ванюхина. Там и поля. Подвезут.

— Спасибо!

Поблагодарив водителя за совет, я бодро зашагал к конторе. Мимо пропылил автобус, тот самый плоскомордый ЛАЗ, синий, с белыми полосами, на котором я сюда и приехал. И где уснул.

Проезжая, шофер посигналил. Я помахал рукой.

Ах, хорошо! Небо голубое, паутинки серебристые ветер несет, журавли курлычут… Тепло! Я снял джинсовку, засунул в отцовский баул. Клетчатая рубашка, джинсы — ну и что с того, что индийские, «Милтонс», они же потертые, с пришитыми на коленках кусочками кожи! Так что выглядел я на все сто. Мать еще уговаривала взять с собой сапоги, но я отказался — погода хорошая, дождей не обещали. В бауле лежало все необходимое. Знакомый уже мне фотоаппарат «Вилия», две фотопленки на шестьдесят пять единиц в зеленых коробочках «Свема», уже в кассетах, блокнот и пара шариковых ручек по тридцать пять копеек, чай в алюминиевой фляжке, ну и еда. Так сказать перекус: бутерброды с сыром, шоколадный батончик и три яйца.

Ага, вот прокатил грузовик — ГАЗ-53 с защитного цвета кабиной. За ним еще один, такой же, но с раскраской, как у «сто тридцатого» ЗИЛа — белая решетка радиатора, голубая кабина. Еще и чуток антифриза в фары налито — для красоты, а на боках — нашлепки от двадцать четвертой «Волги». Не водитель, а какой-то сельский пижон!

Он, кстати, и остановился…

— До Ванюхина подкинете? Мне на поле…

— Залезай!

Даже имени не спросил. Хотя…

Водитель-то оказался знакомым! Более чем. Тот самый бугай, который…

— О! Журналист! — включив передачу, бугай вполне дружелюбно протянул руку. — Опять к нам?

— Ну да. Здравствуйте, Алексей!

Я даже вспомнил, как его зовут!

— Да уж на «ты» можно, — перекладывая руль, усмехнулся шофер. — На поля, значит. Про шефов писать будешь?

— Про… А, да, про них.

Привыкнуть к тому, что отправленных на картошку студентов здесь называли «шефами», я как-то еще не успел.

— Они у нас, в Ниве, живут, в старой школе. Во-он слева, на горке, деревянная. Видишь?

— Ага.

— Там у них и кухня развернута и вообще все, — продолжал Алексей. — Почти все девчонки. Парней человек пять. А девчонки красивые! Мне Ленка уже грозилась уши надрать. Ну, невеста моя…

— Помню…

Симпатичная такая блондиночка, да.

Так, за разговорами, не заметил, как и приехали. По обеим сторонам грунтовки тянулись поля. Ярко-голубой колесный трактор с телегой стоял посреди поля, а вокруг копошились студенты, высыпая ведра с собранной картошкой.

— Эх! Опять один, — останавливая машину, с досадою бросил шофер. — Я про трактор. Нельзя было два пригнать? Куда быстрее бы вышло. А, да Евшакову пофиг… Отчитаются-то, как надо!

— Евшаков? — выбравшись из кабины, я оглянулся.

— Да председатель наш, Евшаков Иван Федорович, — нахмурившись, пояснил Алексей. — Ох, и тип… Ты, когда обратно соберешься, на дорогу выйди. Я тут часто езжу.

— Договорились, спасибо!

— Бывай.

ГАЗон уехал, а я зашагал прямиком на поле. Хорошо — в кедах. Хотя, наверное, сапоги тут не помешали бы.

Солнышко припекало по-летнему, девчоночки — шефы — загорали: разделись до маек, а кто-то просто закатал повыше рукава и завязал рубашку узлом под грудью. Наклоняясь, они выбирали из земли оставшуюся после тракторной уборки картошку в кучки на меже, а парни собирали её в ведра и таскали к телеге. Судя по всему, картошки после механической уборки оставалось немало.

— Парни, а где мне старшего вашего найти? — поинтересовался я.

Девчонки обернулись разом и заинтересованно стрельнули глазками.

— Ну, я старшая,

Рослая блондинка в завязанной на животе рубашке, окинула меня внимательным взглядом и представилась:

— Слепикова, Светлана. Комиссар отряда «Бригантина». Ну, мы так назвались.

— Ого! «Бригантина»! — улыбнулся я. — Тогда уж не комиссар, а капитан. А я вот, из газеты… Сделаю о вас репортаж.

Я протянул командировочное… И, поставив баул наземь, вытащил фотоаппарат и блокнот.

— Товарищ корреспондент, а вы фотографировать будете? — подошла темноволосая девчушка, комплекцией больше напоминавшая пионерку, нежели студентку.

— Хотелось бы… — кивнул я. — И еще интервью.

— Интервью-у-у-у!

— А можно вас просить, чтобы предупреждали, когда снимаете! А то, мало ли, мы непричесанные… Верно, девчонки?

— Верно, Тамара! Ага! А то потом в газету… Этакие, скажут, страхолюдины!

— Хорошо, хорошо, девушки! Договорились.

Ну, что с них взять? Женщины…

— Пойдемте пока со мной, — вернув мне командировочное, предложила Светлана и посмотрела на часы. — Мне все равно сейчас закрывать наряды. А интервью у девчонок во время обеда возьмете. Скоро уже. Мы здесь, в поле обедаем. Тем, что от ужина осталось.

Хм… От ужина. Неужели, нельзя наладить горячий обед? Но, это к руководству колхоза вопросы.

— Нас тут сорок два человека, — объясняла по пути комиссар «Бригантины». — Первый курс, в основном, филологи, но есть и с истфака. Живем в старой школе. Работаем с восьми до пяти. Вечером иногда — танцы.

— Мне бы и в школе у вас побывать… Вечерний автобус во сколько?

— В восемь, кажется… Ой, нет! Вру. В восемь тридцать.

— Ну, тогда успею!

Расчехлив фотоаппарат, я сделал несколько общих планов, отдельно снял трактор, телегу, выгружавших ведра парней… довольно хлипких и больше похожих на восьмиклассников. Впрочем, первый курс… Так и я тоже только что школу окончил!

Во время обеда я взял интервью у семи девчонок. В принципе, все говорили одно и то же. О