Семеро по лавкам, или "попаданка" во вдову трактирщика - Алёна Цветкова

И ещё дети… Они держали меня на плаву. Пусть их родила другая Олеся, та, что жила в этом теле до меня, но биологически именно я была их матерью.

— Ничего, — хрипло произнесла я и резко встала. — Простите, я должна проведать своих детей.

Я стремительно выбежала из трактира и помчалась домой. Нужно было обнять их, чтобы не утонуть в темноте бесконечной душевной боли. Вбежала на крыльцо, распахнула дверь. Хотелось закричать, разорвать душную плёнку отчаяния, облепившую душу.

Дети сидели на полу вокруг Анушки. Она снова что то шила для приданого и, открыв рты, слушала сказку. Даже Егорка. Хотя, уверена, он знал эту старинную историю про сбежавшего из дома мальчика ничуть не хуже старшей сестры. Глаза детей горели, а Ванюшка и вовсе открыл рот, словно хотел сказать, что мальчишка глуп, раз доверился сначала оборотню, а потом дракону, эльфу и гному…

Я не стала мешать. Прижалась к дверному косяку, смотрела на них и чувствовала, как жгучая боль отступает, оставляя лишь едва слышное эхо очередной потерянной надежды. «Ну, это не страшно, — подумала я. — Сколько раз такое было, и сколько раз ещё будет…»

— Бежит мальчик по дорожке лесной, а навстречу ему маг, сами знаете откуда, — продолжала рассказывать Анушка, ловко работая иглой. — И говорит: «Мальчик мальчик, я тебя поймаю и заберу себе…» А он ему отвечает…

— А зачем магу из Гойи мальчик? — вскинулся Ванюшка. — Им нужны девочки!

— Гойи? — переспросила я. Сказку слышала не раз, но про мага из Гойи услышала впервые. Да и драконица спрашивала, не гойянка ли я…

— Тш ш ш, — одновременно со мной зашипела Анушка. — Не произноси это слово! А то тебя услышат маги и тут же прибегут, чтобы забрать в Гойю!

Она понизила голос до шёпота, и от её интонации у меня мороз пробежал по коже. Младшие дети дружно заплакали, даже Ванюшка испуганно закивал и вытер набежавшую слезу.

— Не буду, — ответил он шёпотом.

— Анушка, — позвала я дочь и вывела её в сени. — Я должна узнать, что такое Гойя?

Анушка испуганно вскинулась:

— Мам, ты что! Нельзя произносить это слово!

— Я слышала, — кивнула я. — Но хочу, чтобы ты ответила на мой вопрос. Ты знаешь, где эта Гойя?

Анушка помотала головой, опустив взгляд:

— Мам, прости, я больше не буду…

— Я тебя не виню, — вздохнула я и обняла дочь. Похоже, невольно напугала ребёнка. Постаралась выйти из ситуации с наименьшими потерями: — Просто не говори об этом с детьми. Хорошо?

— Хорошо, — Анушка обняла меня, прижалась мокрой щекой к плечу. Боль внутри меня начала отпускать.

Я улыбнулась. Я не одна. Совсем не одна. У меня семеро по лавкам. Семь причин бороться за будущее. Семь причин идти вперёд, не глядя по сторонам. Семь причин жить дальше, несмотря ни на что.

Именно в этот момент я, кажется, поняла ту Олесю, что была здесь до меня. Она рожала детей, чтобы дать себе силы выжить в кошмаре, который устроил ей Трохим. Теперь Трохима нет. И той Олеси тоже. Но есть я. И мои семь причин не сдаваться.

— Давай зайдём в дом, — прошептала я Анушке. — В сенях холодно.

Я обнимала детей, словно после долгой разлуки. Они липли ко мне, прижимались со всех сторон. Я целовала, тискала, щекотала малышей, они заливисто смеялись, сияли от счастья. Все, кроме Анушки и Егорки. Старшие в какой то момент отделились от толпы, смотрели на меня хмуро и недовольно.

— Что случилось? — спросила я, на миг отвлекаясь от младших.

Анушка отвернулась. Егорка тяжело вздохнул:

— Ты раньше так делала, когда батька тебя колотил, — сказал он и добавил: — Если тебя кто то обидел, ты только скажи. Уж я ему устрою! Скажу Мишане, чтоб разобрался…

Я чуть не рассмеялась, настолько забавной выглядела нарочитая серьёзность сына. Но это обидело бы его, поэтому просто кивнула, не меняя выражения лица:

— Конечно, сынок. Ты настоящий мужчина и защитник семьи. Но всё хорошо, меня никто не обижал. Просто я очень люблю вас. Иди ко мне.

Я протянула руки, и он, ни секунды не медля, прыгнул в мои объятия. Анушка тоже успокоилась и присоединилась к нашей куче мале.

Мы валялись на полу, обнимались, хихикали. Я даже забыла, что в трактире ждёт важная гостья.

А она не постеснялась напомнить о себе. В разгар веселья в избу влетела рассерженная Авдотья, шипящая, как сотня гремучих гадюк:

— Олес ся, — голос кухарки трещал, как змеиная погремушка, предупреждая: ещё немного и она яростно бросится на меня и покусает, — тебя ж дёт гос тья…

— Точно, — рассмеялась я, продолжая тискать Сашеньку. Он заливисто хохотал, смешно извивался, пытаясь одновременно избежать щекотки и остаться на месте, чтобы я поиграла с ним подольше. — Меня ждёт гостья…

— Не виж жу ничего с смешного, — гремучие змеи ещё быстрее завибрировали хвостами, стараясь напугать меня грохотом трещоток. — Я не долж жна з заниматьс ся гос тями!

С одной стороны, Авдотья была права: её обязанность — кухня, а не гости. С другой, я частенько помогаю ей, так почему бы ей не помочь мне хотя бы раз? Тем более гостья всего одна…

— Да не злись ты так, — вздохнула я, выпуская Сашеньку из объятий. — Ничего страшного не случилось. Ну, показала бы ей…

Я не договорила. Авдотья впервые на моей памяти вскипела, потеряв самообладание:

— Нич чего с страш ного не с случилос сь?! Да она з заш шла на мою кух хню!

Я уже собиралась сказать: «Ничего страшного, подумаешь, какая ерунда», но Егорка успел раньше. Он присвистнул: «Ничего себе…» А Анушка сочувственно произнесла:

— Вот нахалка! Но ты не расстраивайся, Авдотья, она завтра уедет, а ты останешься с нами. Потому что мы тебя любим.

Дети наперебой стали уверять её в своей любви. Я поддакивала, уверяла: «Плюнь на эту хамку, не переживай. Она для нас никто, а ты — член семьи».

Потом рванула в трактир. Всё таки нехорошо, что гостья осталась там одна.

«Нахалка» дремала за столом, сложив руки и положив на них голову. Она даже не открыла глаза, когда я приблизилась. Лишь лёгкое прикосновение к плечу заставило её зашевелиться.

— Прошу прощения, Лина, — прошептала я. — Давайте я отведу вас в номер. Там вам будет гораздо удобнее.

Драконица кивнула. Она и раньше была уставшей, а теперь, после еды, её совсем разморило. С трудом встала, а когда сделала первый шаг, её так качнуло, что я кинулась поддержать. Но она справилась сама и устало вздохнула:

— Я провела