Революция - Виктор Сергеевич Мишин

соседа, одного из стариков, что жили в нашей деревне, старые сети, перебрал их, залатал и начал ставить. Первые же уловы были настолько богатыми, что я поневоле заделался в торговцы. Два раза в неделю свозил выловленную рыбку в город, в сентябре уже не жарко и она отлично хранилась на леднике. Продавал мало, в основном опять шёл обмен. Крупы, сахар, ткани, много всего привозили на рынок люди с коммерческой жилкой, ну и я участвовал в этом действии. Даже налог каким-то проходимцам заплатил для видимости.

При нахождении в городе всегда старался узнавать новости из жизни страны, и они, надо заметить, серьёзно так отличались от всего того, что я знал из будущего. Во-первых, война все ещё продолжается, и никто из неё не вышел. Во-вторых, у большевиков, кажется, всё идёт несколько по-другому, но это не означает, что всё для народа окончится лучше, чем уже было один раз. Власть какая-то интересная, то ли Учредительное собрание, то ли какой-то другой формат, но правит вроде как Государственная Дума, а вот уже в ней все иначе. Буржуев выгнали, состав собрания, опубликованный в большевистской газете, меня удивил. Большинство находилось именно у большевиков, но они не устанавливали пока единоличную власть. Далее ещё интереснее. Партия военных. Я охренел, когда это прочитал. Кто-то из военных предложил такой формат, вместо открытых военных действий против красных, совместное управление. Вот почему до сих пор война идёт, и, кажется, мы уже не будем за бортом, ибо немцев начали хорошенько так бить. Неужели кто-то смог направить всю эту русскую кипучую энергию в нужное русло? Не убивать самих себя, а объединиться против врага? Охренеть, а как же убийства офицеров? Ничего не понимаю, возможно, Ленин решил договориться с военными, чтобы закончить войну, а остальное будут решать после? Но это чушь, он сумел взять власть в известной мне истории именно потому, что армия разложилась! Ведь вернись солдаты с фронта с победой, они будут в почёте и не повернут свои штыки против своих же товарищей. Ничего не понимаю. Будем ждать дальнейших событий, может, это лишь временный союз, а чуть позже всё начнётся с новой силой? Эх, а прикольно бы посмотреть на такое правительство, смесь коммунистов и военных, это было бы похлеще ядерной бомбы.

– Здравствуй, Николай Васильевич, – мужчина лет шестидесяти смотрел ровным взглядом, открыто и протягивал ладонь для рукопожатия.

– И вам не хворать, Пётр Миронович, – ответил я на приветствие и пожал протянутую руку. Надо же, тезка Машерова.

– Как ты знаешь, Николай, я выполняю обязанности старосты нашего района по продразвёрстке, – при этом мужчина сам поморщился, понятно, ему самому все это нравится не больше, чем кому-либо.

– Говорили же на сходе об этом, в прошлом месяце? – напомнил я о собрании. Да, я уже по полной вошёл в жизнь сельского хозяйства и черпаю дерьмо вместе со всеми жителями села.

– Да, конечно, говорили, – качает головой староста, – но ведь ничего не изменилось. Нужно сдавать, слышал, что под Мышкиным случилось?

– Нет пока, а что? – Не слышал, но догадываюсь.

– Приехал продотряд и… Плохо там всё закончилось. Мужики послали лесом этих сборщиков, те начали забирать всё подряд. Один из стариков за вилы, в общем, четырёх мужиков-сельчан на тот свет переправили.

– Понятно, рэкет начался, – пробубнил я.

– Что начался? – услыхал всё же староста.

– Беспредел, говорю, – громче добавил я. – Так чего ты хотел, Пётр Миронович?

– Так сдавать-то надо, или будем ждать, когда и к нам со штыками придут?

– Ты моё слово ещё на совете слышал. – Тот кивнул, поморщившись. – Дело, в общем, правильное, но условия не позволяют. Ты сам всё знаешь, чего мне тебе повторять! Деньги, которые предлагает власть, дешевле бумаги, на которой их печатают, а в сортире ими пользоваться тоже не станешь. Обмен они не предоставляют, так в чем вопрос? У нас нет зажиточных крестьян или кулаков, прости господи. Все едва сводят концы с концами, какие тут могут быть разверстки?

– Ты же знаешь, что этим служакам плевать, они никого не слушают, приказ и баста…

– Ну, так пусть берут, что тут делать? Нормы на семью известны? На дом, на человека? Оставляем положенное, остальное сдаём.

– Так ведь нечего сдавать-то! – вскинулся староста.

– Так об этом и речь. Пусть берут то, что найдут. Мы ж ничего не утаиваем. Взять последнее не имеют права…

– Ты им так и скажешь? – криво усмехнулся Пётр Миронович.

– Так и скажу, – кивнул я.

– Так они сами и заберут, только вообще всё! Останешься и без коровы, и без курей!

– Ну, это мы ещё посмотрим, потребовать могут, а вот забрать…

– Что, войну устроишь?

– Поеду завтра в город, поговорю с главным у них, узнаю, чем дышат, объясню ситуацию, а там поглядим.

– Ой, не гневи ты их раньше времени…

– Пётр Миронович, рано или поздно, но люди начнут умирать с голоду. Этих понять можно, им рабочих и армию кормить надо, а также себя любимых, а о нас кто подумал? Ну, убьют они завтра меня, тебя, вырежут деревню, общину, послезавтра они к кому приедут со своими поборами?

– Да я-то все прекрасно понимаю, не вчера родился, но и ты знаешь, что ничего этого там слушать никто не будет.

– Значит, надо ехать в Петроград, кто там сейчас у них рулит?

– Рулит? – староста засмеялся.

– Управляет кто? Советы?

– Они, Корнилов же отказался им подчиняться, подожди, миром это не кончится. Военные и эти чистоплюи никогда не смогут договориться, это было понятно изначально.

– Уговорил, Пётр Миронович. Только мне не с кем оставить Машу.

– Давай к нам, у меня три дочери её возраста, найдут общий язык, твоя может их счету поучить, она ведь у тебя грамотная.

– Договорились. Завтра прибудем, не помнишь, поезд на Бологое когда идёт?

– Вечером.

– Значит, днём приедем.

На том мы и разошлись. Староста уехал к себе, живет он в селе Глебово, а я пошёл готовиться к тому, что давно откладывал, поездке в столицу. Пора, пора что-то менять, иначе не выживем просто. Эта продразвёрстка, ни дна ей, ни покрышки, сводит с ума всю страну.

Бунты уже вспыхивают, но разрозненные и потому легко подавляемые властями, что же мне теперь просто смотреть, как умирают люди вокруг меня с голоду? И ведь сам могу так же сдохнуть, если всё отнимут. Их, как правильно заметил Пётр Миронович, не интересует, выживет ли кто-либо в деревне, для них главное революция, а всё остальное неважно.

Что я намереваюсь изменить? Надо попытаться подтолкнуть какое-то подобие НЭПа, может, введут его пораньше и станет