Царевич Алексей: Золото Стеньки - Игорь Черемис

щедрым. Впрочем, и Дорманну я пообещал зарплату чуть больше, чем он мог бы выторговать в Рейтарском приказе, а уж доля в добыче и вовсе была делом для иностранца на русской службе делом невиданным — здесь они в основном отбивали нападения врагов, а не разоряли чьи-то города и села.

[1] портативные механические часы начали делать ещё в 15 веке, в 16-м, в принципе, они уже могли быть похожи на современные, но точность хода отставала капитально, да и механизмы были капризные и часто ломались. Что-то близкое начали выпускать только в 1760-х годах. Кстати, морской хронометр, с помощью которого мореплаватели начали точно измерять долготу — это тоже середина XVIII века.

[2] «Итальянский карандаш» изобрели художники XIV века, в его состав входили графит и сажа тонкого помола, соединенные крахмальным клеем и гипсом. Привычный нам графитовый стержень в деревянной оболочке — это XVIII век.

Глава 10

Пушки вместе с маслом

Кажется, Трубецкому удалось переспорить Дорманна, и в Кремль отправилась именно его версия расписания нашего похода — хотя и немного скорректированная с учетом предложений голландца. Я же от себя отписал царю письмо, в котором очень подробно излагал причины не пускать Разина обратно на Дон и отнять у него добытые у персов «зипуны». Конечно, ничего нового я там не написал — всё это Алексей Михайлович, скорее всего, знал и без сопливых аспирантов из будущего, — но посчитал, что не лишним будет напомнить и очевидные вещи.

Основной упор я делал как раз на богатую добычу Разина. С её помощью он и сможет набрать то войско, которое в следующем году отправится баламутить волжские берега, но писать про будущий мятеж я поостерегся — царевичу было неоткуда взять подобные знания. Поэтому в моем послании Разин с большим войском снова отправлялся к персам, причем самим персам было нечего противопоставить огромной ватаге в десяток тысяч голов с пушками. Эти ребята и в наземном сражении себя проявить смогут, что наверняка не понравится шаху. Я особо вспоминал казачью посольскую станицу — раз у казаков была одна попытка договориться с Персией, ничто им не мешает попробовать ещё раз, причем с позиции силы, и тогда персы будут вынуждены прислушаться к их, а не нашим словам.

Важность устойчивой торговли с Персией, думаю, царь и сам понимал хорошо. Алексей Михайлович рулил Россией уже двадцать с лишним лет, так что он все проблемы, что одолевали страну, знал гораздо лучше меня, который лишь в учебниках об этом читал. Скорее всего, он легко мог рассказать, куда пойдут деньги, которые российские купцы получат от перепродажи персидского шелка. Но для этого надо как-то отбить у казаков охоту ходить за зипунами на Каспийское море. Да и с самим морем справиться.

Ещё я напоминал царю о своем «видении» — это было нужно, чтобы как-то обосновать моё присутствие в этом походе. Я очень надеялся, что Алексей Михайлович ещё не потерял веру в моё предсказание, и вести из дворца это в общих чертах подтверждали. Я знал, что он постоянно поминает меня в своих молитвах, а сестры Алексея рассказывали, что отец царевича теперь регулярно ходит молиться в Вознесенский собор, чего за ним раньше не наблюдалось — он предпочитал церкви, к которым можно было пройти прямо из Теремного дворца. Причем в этих молениях к нему присоединяется и патриарх — и в Кремле шептались, что Никон с Аввакумом опять задумали недоброе, от чего царь хочет защитить Русь с помощью святой молитвы. Впрочем, слухи в народе ходили постоянно, и этот был ещё добрым — я даже не исключал, что его распространяли по приказу самого государя. Ну а способ справиться с будущим я уже предложил — оказаться как можно дальше от Кремля. Так что таким нехитрым способом царь как бы помогал мне избежать исполнения смертельного пророчества.

Добыча, кстати, играла двойную роль. Первая была очевидна — лишить Разина финансирования будущих авантюр и показать всем, что это атаман не так удачлив, как о нем говорят. Но смена собственника персидских «зипунов» могла помочь тощему российскому бюджету справиться с различными угрозами, которые понятны уже сейчас. Ну а наличие в отряде царевича с Трубецким будет некой гарантией того, что добытое Разиным в Персии злато не расползется по загребущим рукам бояр и воевод на местах и пополнит казну государства, а не Донского войска.

Я не знал точной ценности награбленного казаками имущества — кажется, этот вопрос у нас никто и никогда не изучал, так что и никаких научных изысканий не проводил. В отдельных компиляциях я видел лишь какие-то частности — мол, у простых казаков из карманов драгоценные каменья вываливались, а на струге самого атамана канаты были шелковые, а паруса — камчатные. Но я очень надеялся, что персы, которых грабил Разин, были людьми небедными, а, значит, что-то и мне достанется.

Царю я внушил надежду на то же самое, и был уверен, что это его привлечет — России очень были нужны золото и серебро, нужны были давно и прочно, поскольку с самого начала правления Алексея Михайловича страна просто задыхалась без наличных денег. Отсюда произрастали все многочисленные бунты — Соляной, Медный и несколько безымянных; царь и его бояре пытались хоть как-то наполнить казну, но получалось всё хуже и хуже. Даже большой проект с ефимками служил тому же — но закончился примерно так, как и должен.

Своих месторождений драгоценных металлов у России не было, всё покупали в Европе. Да, в Нерчинске казаки уже утвердились, но Серебряную гору там найдут только лет через восемь. К тому же на те края всё ещё облизывался Китай, и нужны были две героические осады Албазина в середине 1680-х, чтобы заключенный как раз в Нерчинске договор хоть как-то закреплял забайкальские земли за Русью. Но до тех времен оставалось ещё почти двадцать лет, и я даже думал о том, что нужно уже сейчас посылать туда отряд за отрядом, чтобы на два века раньше провести границу не по горам, а хотя бы по Амуру, а ещё лучше — прихватить ещё и немного маньчжурских земель. Ещё серебро точно было на Алтае, но он сейчас даже близко не российский — там находится весьма мощное Джунгарское ханство, с которым Россия будет воевать всю первую половину восемнадцатого века, да и сейчас вассальники хана, енисейские киргизы, постоянно пробуют на прочность свежепостроенные