Царевич Алексей: Золото Стеньки - Игорь Черемис

крепости Кузнецк, Томск и Красноярск. А ведь у меня были идеи и про золото на притоках Лены или в районе будущего Магадана, но это было очень далеко — даже если сейчас послать туда старателей, они доберутся до места года через три, а когда найдут Колыму, которая, кажется, сейчас даже названия не имеет — и вовсе Бог весть.

Я помнил про два рассыпных месторождения на Урале, мне о них рассказывал мой приятель с геологического — он собирал команду, чтобы порыться на местных ручейках и при удаче натурально озолотиться. Его затея тогда не удалась, но описания у меня в памяти остались. Одно месторождение было на притоке Пышмы чуть ли не в границах Свердловска, а другое — на притоке Миасса рядом с Челябинском. Проблема была в том, что сейчас не существовало ни Свердловска — и даже Екатеринбурга не было, — ни Челябинска. Оба эти города основаны только в восемнадцатом веке, хотя место, наверное, найти можно — на карте из Разрядного приказа, копию с которой по моей просьбе сделал личный порученец царя дьяк Дементий Минич Башмаков, имелась река Чусовая. Правда, Миасса не было вовсе, да и в целом карта заканчивалась Уральскими горами, а что было дальше — неизвестно. Пустошь, злые земли, и люди с пёсьими головами нападают на неосторожных путников.

Но карта была древней, её нарисовали лет сорок назад, сибирские поселки на неё пока не нанесли, как и плавания Дежнева, Хабарова и других первопроходцев. Лучше всего был прорисован юг и запад — но это в целом понятно, поскольку именно с тех краев исходила прямая и явная угроза государству. Мне эта карта показалась не слишком привычной — пропорции были сильно нарушены, — но в целом ею можно было пользоваться, в том числе и для планирования похода на Разина. Ещё Башмаков от щедрот выдал мне разноцветную карту голландца Яна Блау — причем с легкой иронией посоветовал относиться к ней без почтения. В принципе, старый дьяк знал, о чем говорил — на этой карте Россия заканчивалась в Казани, а ниже по Волге находились тартары и парсы, то есть персы. Они же держали весь Кавказ вплоть до Таманского полуострова. [1]

Но на все изыскания возможных месторождений нужны были деньги, причем в очень больших количествах. И не факт, что эти изыскания быстро дадут эффект — пример освоения Нерчинска говорил, скорее, об обратном. То есть если начать сейчас — лет через двадцать-тридцать всё будет. Но не у Алексея Михайловича и не у меня, а у всё того же Петра, который потратит свалившееся на него богатство на редкость бездарно — например, на Персидский поход или на основание Петербурга.

Нынешний царь, кажется, вообще пока в сторону Сибири не смотрел — у него вызывали беспокойство поляки и казаки в Малороссии, бедовые турки и крымские татары. Ещё шведы регулярно оружием бряцали, пусть в данный момент и на дальних подступах к границам России, но и войны в Западной Европе аукались в Москве очень сильно — уменьшением торговли и, как следствие, снижением поступлений в казну.

При этом России нужен мир — и на западных, и на южных рубежах, чтобы хоть немного разобраться с последствиями польской войны и Раскола, что продолжал разделять народ страны, который совсем недавно был единым и ни о каком разделении по религиозному признаку не помышлял. Я был уверен, что надо дать всем этим реформаторам по шапке и разогнать по дальним монастырям — хотя бы для того, чтобы у них мысли в нужное русло вошли. Объявить — не свободу вероисповедания, конечно, таких новшеств тут никто не потерпит — равенство двух подходов к богослужению и заставить этого упёртого барана Аввакума как-то сблизить позиции с теми, кто проявляет больше гибкости. Или найти среди раскольников тех, кто тоже понимает необходимость компромиссов — правда, я сомневался, что это выполнимо. Судя по дальнейшим событиями, с боярыней Морозовой и самосжиганиями в срубах, на той стороне религии действуют конченые фанатики. Но всё равно не дело, когда часть населения занимается тем, что скрывает, сколько перстов складывает в крестное знамение. На этом фоне придуманный Петром Синод выглядит вполне подходящим решением.

Впрочем, даже Петр не справился — с нерчинским серебром и китайским золотом, полным доступом к государственной казне и с построенной по ранжиру страной. Неподъемное это для него дело оказалось, да и не только для него — проблему староверов даже при советской власти решить не смогли.

Но это дела далекого будущего, как я надеялся. В ближайшей перспективе мне оставалось только плыть по воле течения и ждать вестей из Кремля — царь сразу не согласился на наш поход, но и не отказал.

* * *

Я потратил отведенную нам неделю с пользой. Учил польский язык с Трубецким — самым простым методом, просто разговаривая на разные темы. Впрочем, польский семнадцатого века оказался не сильно сложным, гораздо сложнее было зарубить себе на носу, что никаких бобров местные поляки не знают.

В изучении латинского языка мне помогал местный священник отец Иоанн. Что-то я достал из памяти, что-то изучил по книгам — и вскоре, похоже, достиг уровня настоящего Алексея, потому что внезапно нагрянувший с инспекцией Симеон Полоцкий более чем удовлетворился моими знаниями. Я даже арифметику подтянул — хотя что её было подтягивать, сейчас даже «два плюс два равно четыре» считалось высшей математикой, а дроби были на уровне настоящего волшебства.

Правда, я так и не смог определить, болен ли был царевич — моё самочувствие было прекрасным, на свежем воздухе Преображенского я вообще почти что возродился из пепла, в который рассыпался сразу после попадания в это время. В теле ничего не болело и ничего не предвещало каких-то проблем в будущем. Я всё ещё занимался назначенными себе процедурами, но уже не на ежедневной основе; мелкого Симеона вообще парили в бане лишь раз в неделю — я посчитал, что организм четырехлетнего ребенка плохо приспособлен к ежедневной прожарке мокрым паром. Но ответить на главный вопрос, который меня мучил, могло, видимо, только время.

А ещё мне внезапно понравилось общаться с Густавом Дорманном, который терпеливо ждал решения своей судьбы и охотно шел на контакт. Он рассказывал случаи из своей военной практики, я вспоминал соответствующие этим войнам строки из своих учебников — и мне, в принципе, было очень интересно понимать порядок движения солдатских масс в войнах этого