Не тот год - Михаил Владимирович Баковец

Чуть-чуть стало легче. Почувствовав, как над головой перестали свистеть крупнокалиберные пули, красноармейцы поднялись и вновь бросились вперёд. По пути они поливали огнём вражескую колонну, не жалея патронов.

«А вот этого нам не нужно», — про себя сказал я, увидев, как несколько отцепленных орудий немцы устанавливают прямо на дороге, собираясь из них приложить моих товарищей.

Снарядив повторно магазин заговоренными боеприпасами, я взялся за уничтожение пушек. После первого же попадания я увидел, как ствол выбранного орудия заметно отъехал назад, за щит. Видать, какую-то гидравлику повредил. Что там из такого? Накатник, кажется? Без него пушка теперь просто куча металла. Даже расчёты не требуется уничтожать. Они сейчас просто пехота, да и та неумелая.

— Пошла жара, — оскалился я.

Пришлось вновь пострелять по старым знакомым «ганомагам». Места за их пулемётами заняли новые самоубийцы. Каждому из них хватило одной пули, чтобы отправиться в Вальхаллу вслед за предыдущими стрелками.

Ещё пятью пулями я вывел из строя две короткоствольных пушки. Расчёты пока не трогал. Без своего стреляющего железа они не представляют опасности в данный момент.

Гитлеровская колонна встала капитально. Тут и я внёс существенную лепту со своими бронебойными пулями, и прочие бойцы обрушили шквал горячего свинца на врагов. А когда первые из них оказались рядом с дорогой, то в немцев полетели гранаты. Одна из них оказалась моей особой. Рвануло так, что даже у меня в ушах чуть прозвенело несмотря на немалое расстояние. Короткий и высокий тягач с пушкой на прицепе отбросило в кювет, стоящему за ним грузовику смяло кабину и изодрало весь тент. Когда заговаривал гранаты, то совсем не ожидал такого эффекта. А если зачаровать ту же мину, которыми я громил гитлеровцев в доме в крепости? Пять кило тола с усиливающей магией — не фунт изюма.

Заговоренные боеприпасы быстро закончились и пришлось стрелять обычными. Бронетехнику и орудия ими было не повредить. Но оставались люди. И вот с них-то я и взял богатую кровавую дань. Дистанция для меня не была проблемой. Заговор на личное усиление превратил меня в мегаснайпера.

Бо́льшая часть прорывающихся успела пересечь шоссе, открытое пространство и скрыться в редких зарослях. Среди них я увидел группу Виноградова. В ней же должен быть Фомин и Зубачёв.

А потом гитлеровцы очухались. Из конца колонны подтянулись новые броневики и были развёрнуты оставшиеся орудия. Пехота стала охватывать нас с флангов, создавая угрозу окружения. Вместе со мной оставалось чуть больше сотни бойцов. Но не имея тяжёлого вооружения, с одними пулемётами, винтовками и пистолетами-пулемётами они не смогли ничего противопоставить осколочно-фугасным снарядам и толстой броне немецких бронемашин. Наших пулемётчиков гитлеровцы выбили буквально за несколько минут.

— Отходим! Назад! Назад! — закричал кто-то из уцелевших командиров.

Пуль и осколков летало вокруг столько, что не было и речи о том, чтобы попытаться догнать далеко оторвавшихся виноградовцев. Я прижимался к земле и разрывался между желанием зачаровать ещё несколько патронов и использованием защитного заговора на себе. В итоге так ничего и не решил. И на то, и на другое требовалось много времени. А ещё во втором я был не сильно уверен, помня, как меня подвёл похожий заговор во время нападения на отряд майора Иванова.

Как только возникла короткая пауза в огневом шквале, то тут же бросился обратно в сторону крепости. Со мной уходило не более трёх десятков человек. Все остальные остались лежать убитыми и ранеными. Помочь им было невозможно.

Не успели мы пересечь мост и ворваться в руины крепостных построек, как нарвались на кинжальный огонь немцев. Враги решили зайти в спину прорывающимся или подтянулись на шум перестрелки у шоссе. В итоге подловили отступающих бойцов. Буквально за десять секунд я остался один. Немцы били почти в упор и прекрасно видя цель. Мне в очередной раз повезло, что разминулся со случайными пулями.

Врагов оказалось очень много. Не меньше двух взводов, а у меня вот-вот свалит откат от использования заговоров. Пообещав про себя взять минимум по две фашистской жизни за каждого убитого здесь товарища, я бросился к дальним руинам небольшого двухэтажного дома.

Винтовку сунул под обгорелый ржавый лист кровельного железа. Следом кинул ремень со сбруей. Потом забрался под кусок кровли в центре развалин, стиснул в правой ладони «вальтер» и замер. Не прошло и пары минут после этого, как на меня навалились слабость и головокружение после отключившихся заговоров. Накрыло не сильно, но всё равно приятного было мало.

Пролежал в укрытии до темноты. Раз десять мимо проходили немцы, но в мои развалины не совались. По обрывкам их бесед узнал, что в крепости почти не осталось крупных очагов обороны. Она находится под полным контролем оккупантов.

Вылез из-под горелых досок и мятых ржавых железных листов ближе к одиннадцати часам. К этому времени гитлеровцы перестали блуждать по территории. Вместо этого засели в окопах и на огневых точках и принялись пускать осветительные ракеты в небо. Наложив на себя заговор отвода внимания, я направился к «варшавскому» мосту. Когда проходил мимо тел бойцов, с кем прорывался, у меня кулаки стискивались сами собой и зубы сжимались так, что ощущал крошки эмали. Гитлеровцы не стали убирать убитых. Только своих. Красноармейцев оставили лежать там, где их настигла смерть. Здесь же осталось и часть оружия. Видимо, врагам было не до него. Из-за спешки они не убрали даже свою уничтоженную на шоссе технику. Тягач, грузовик и почерневший от сажи броневик. Немцы просто-напросто скинули их в кювет, чтобы очистить проезжую часть. А вот пушек не было. Те, полагаю, сразу после окончания боя отправили в ремонт.

На поле боя я задержался на некоторое время, чтобы забрать с мёртвых товарищей патроны с гранатами. На проходящие по шоссе грузовики и пешие колонны не обращал никакого внимания. Меня они не замечали и ещё долго не заметят. Времени у меня навалом благодаря заговору. Сам я их тоже не трогал. Вот прям сейчас было совсем не до них.

Я отошёл от дороги почти на километр, следуя по пятам за уходящей группой Виноградова и Фомина. В груди горела такая жажда мести, что я едва удержался от желания заговорить пару «лимонок» и кинуть в колонну, выбрав цель пожирнее. Или сделать что-то похлеще. Правда, для этого «похлеще» мне нужен череп либо голова волка или медведя.

А потом меня осенило. Я даже замер