Не тот год - Михаил Владимирович Баковец

Солдаты оказались не чета своим офицерам. К моменту, когда я подбежал к машинам, откуда было лучше видно купающихся, двое из них были уже на берегу и тянулись к оружию, а остальным оставалось проплыть пяток метров до суши. Оттолкнувшись от колеса, я взлетел на капот легковушки.

Как бы голозадые гитлеровцы ни были прытки, я оказался быстрее. Остатком патронов в магазине я прикончил парочку шустриков на берегу. Перезаряжаться не стал. Вместо этого выхватил из сапога гранату с уже отвёрнутым колпачком на рукоятке, дёрнул за шнурок, размахнулся и закинул подарочек в воду. И тут же опустился на одно колено. укрываясь за кабиной машины. Наощупь — глаза не отрывал от реки — достал из подсумка магазин и заменил его в «шмайсере». Немцы гранату или не заметили, или не успели осознать её наличие под своими ногами. А потом стало поздно. Рвануло, как если бы там взорвался снаряд как минимум от полковой семидесятишестимиллиметровки. Осколки или прибрежные камешки долетели до меня и гулко пробарабанили по обеим автомобилям.

Только-только замолкшая женщина заблажила вновь. Бросив в её сторону быстрый взгляд и убедившись, что она всё также лежит на прежнем месте, я спрыгнул с капота и бегом рванул к месту купания. Не добежав с десяток метров, остановился и короткими очередями перечеркнул неподвижные тела гитлеровцев. У одного из пловцов-неудачников отсутствовали обе ноги. Взрыв гранаты оторвал их в районе колен. А ещё его живот был раздут, будто у беременной бабы на девятом месяце беременности. На подобные ранения я насмотрелся раньше. Почти всегда к подобному приводят близкие мощные взрывы, разрывающие внутренности, отчего и появляется эффект вздутия. Ранение всегда смертельное и всегда приводит к мучительной смерти. К счастью для раненых, к ним быстро приходит забытьё. Но конкретно этого человека мне было не жаль. Пожалуй, я бы даже порадовался, если бы данная тварь была в сознании и сполна вкусила все прелести расставания с жизнью. Слишком я насмотрелся за три года войны на дела нацистов из двадцать первого века, чтобы моя ненависть переключилась на нацистов из века двадцатого.

— Раз, два, три… ага, все на месте, никто не смылся, — торопливо вслух пересчитал я трупы.

Также бегом я вернулся к месту неудавшегося немецкого пикника. Гражданский был ещё жив, но отходил. Лежал на примятой траве с распахнутыми глазами, пускал кровавую пену изо рта и едва заметно шевелил пальцами на руках, словно что-то хотел ухватить. Например, уходящую из его продырявленной в трёх местах груди жизнь. Женщина лежала рядом с ним, уткнувшись лицом в землю и тихо подвывала, то и дело дёргаясь всем телом в рыданиях. Офицер помладше так и лежал на поваленном столе без сознания. Вокруг него всё пропиталось кровью, которая неудержимо текла из развороченного плеча. Кажется, моя очередь разнесла в клочья ему плечевой сустав и кость руки. Потому он и заорал, как будто с него заживо шкуру снимали. А затем быстро потерял сознание. Зато второй гитлеровец пребывал в сознании. Одной рукой он зажимал раны на ногах. На правую ногу он успел накинуть ремень и затянуть его. Левую зажимал левой же рукой. Рядом на земле лежала кобура с пистолетом. Удивительно, что он не попробовал выстрелить мне в спину. Или просто не был уверен, что у него это получится и надеялся, что я ему сохраню жизнь.

— Кто вы такой? — сказал он, когда я подошёл к нему. — Вы немец? На вас форма…

— Заткнись, — оборвал я его.

— Большевик, — процедил он. — Убийца.

— Не больший, чем ты и твои соотечественники, которые убивают раненых и пленных, — резко ответил я ему. С минуту мы играли в гляделки. Немец не выдержал и первым отвёл взгляд в сторону. — Я сохраню тебе жизнь, если ответишь на несколько вопросов.

— Я солдат и не… а-а-а!

Попытавшийся поиграть в героя гитлеровец получил от меня жестокий пинок в раненые ноги и дико заблажил. Когда он вновь более-менее пришёл в себя, я навел ствол автомата на холуя и дал короткую, в два патрона, очередь ему в голову.

— Ты у меня сдохнешь, тварь. Как этот, — оскалился я. — И этот, — следующая очередь разнесла голову молодому офицеру. Пользы в допросе этого раненого я не видел. Из-за тяжёлого ранения его и не допросишь нормально. Так и будет терять сознание каждую минуту. — Или останешься жить дальше, если ответишь на несколько моих вопросов.

Тратить на немца подчиняющий заговор не хотелось. Нет, если он продолжит кочевряжиться, то придётся и магию использовать. Но хотелось бы сохранить энергию и личное время.

Вместо ответа фриц плюнул в меня. Но что-то у него пошло не так и слюна тонкой ниточкой испачкала ему подбородок и грудь. Я усмехнулся, а затем быстро и резко ударил стальным упором приклада ему в лицо, ломая ко всем чертям нос и выбив пару зубов. Дав немцу немного прийти в себя, я поставил автомат на предохранитель, закинул его за спину и вынул из поясных ножек штык от немецкого карабина. Тесак там был будь здоров. Значительно длиннее и внушительнее ножа, который всё ещё оставался в печени часового на краю луга.

При виде клинка зрачки немца сначала расширились до предела, а затем сузились до размера просяного зёрнышка. Этого знака мне хватило, чтобы понять: клиент созрел. Вообще, не раз замечал, что во время службы в окопах, что в угрозыске, как небольшой нож или иной режущий предмет пугал людей намного сильнее направленного на них пистолета. Старые опера рассказывали про девяностые, как бандиты из группировок носили с собой ножи-бабочки или балисонги, так как их вид пугал больше всего при запугивании «клиентов». Такой же эффект оказывала и опасная бритва. Только найти подобную вещь было непросто в те времена. А кто-то из них и вовсе таскал в кармане заточенную до бритвенной остроты крышку консервной банки и частенько пускал её в дело.

Офицеры, которым я обломал пикник в компании прекрасной дамы оказались обычными тыловиками. Узнав это, мне сразу стала ясна их тормознутость и воинская неумелость. Так как разговор предстоял долгий, то я на скорую руку перевязал раны своему пленному, чтобы он не истёк кровью раньше времени.

Увы, но несмотря на то, что немец рассказал мне очень много всего, что было бы крайне полезно какому-нибудь диверсионному отряду и даже отделу разведки дивизии РККА, по