С мейсе Райкконен что-то не так - Анна Ледова

А последние события сделали меня чересчур мнительной. Вот, казалось бы: невинное пожелание здоровья близким и намерение познакомиться с остальным семейством Стефен-Дари. А любой мой ответ будет тщательно изучен под лупой: есть у этой неведомой графини поддержка или нет, чего ожидать и как лучше эту информацию использовать – для подкупа, шантажа или создания коалиции.

Такая забавная эта местная знать. Прощупывают; пока осторожно, присматриваясь. Вот как есть щеночки: зубки мелкие, коготки мягкие. Эти новоиспечённые бароны и герцоги, получившие титулы за освоение степных земель и разработку мраморных рудников всего сотню лет назад, в подмётки не годились старой, истинной аристократии. А я на неё насмотрелась и в Денне́ти, и в Брадста́нне, и в самом Этернаполисе.

Да даже мои сводные сёстры в детстве отпускали колкости на порядок тоньше, чем вчерашние девицы на балу, а единокровному брату уже в пятнадцать не было равных по части интриг. А добавить к этому бесценный опыт общения, полученный в шести пансионатах для благородных девиц…

В общем, конкурентки меня не беспокоили. Да они для меня таковыми и не были: я ко двору ехать не собиралась. И слиться с отбора на следующем испытании, заранее зная, что там ждёт, будет проще простого.

Одного письма я всё же ждала, и оно тоже нашлось в пачке – от баронессы д'Эртенгель.

Моя вчерашняя спасительница не стала сыпать любезностями в цветистых оборотах, а написала коротко и по делу:

«Дорогая Эрика (простите за фамильярность: я пока даже не знаю, какое из личных имён вы предпочитаете), в подтверждение моих дружеских намерений хочу пригласить вас на чашечку чая. P.S. В любое удобное для вас время. P.P.S. В Альмате так не принято, но я пойму, если вы принесёте собственный чай – у всех вкусы разные».

– А вы мне всё больше нравитесь, баронесса д’Эртенгель, – улыбнулась я.

Практически прямым текстом предупредила, что в других домах мне угощение принимать не следует. Насмерть, конечно, не отравят, но с появлением растунций производство всяческих экстрактов с разнообразным воздействием взлетело на новый уровень. Аптекари и зельевары по заработкам стремились к магам из ассоциации.

Так что с помощью портретных дедушек я выбрала две бутылки подходящего к случаю вина из погреба и направилась по указанному в письме адресу. Быть должной я не любила. А тут как раз повод подвернулся отплатить добром: той информацией, что поделился со мной Скоропут утром.

Да, местная альматская знать – совсем не та старая аристократия, чьи корни терялись в веках, а то и тысячелетиях. Те владели целыми городами и провинциями, наши же – кусочком высохшей бесплодной земли в степях Аль-Маттани и истощившимися мраморными карьерами. В центре страны, возле того же Этернаполиса, самый захудалый барон имел замок и пару деревень. А в Альмате даже моя двухэтажная развалина с заросшим садом гордо именовалась графским имением.

Баронский дом мне понравился – лёгкий, светлый. Фасад его украшали тонкие мраморные колонны, но не из местной породы, а белоснежные, завезённые. В саду обнаружился сам барон д’Эртенгель, и он же открыл мне ворота. А чего удивляться? В Альмате всё по-простому.

Эрика в свои планы на вечер я посвящать не стала, злорадно надеясь, что силой магической привязки его выдернет с кухни, где он непрестанно пасся, подъедая им же купленные и приготовленные запасы. А то и прямо с отхожего места. Или, может, из ванной… Я сглотнула, вспомнив широкую крепкую грудь под разорванной мною рубахой. В заброшке тогда было темно, на ощупь-то помню, но вот посмотреть бы на поганца совсем без одежды…

– Нишон? – удивилась я, заметив в саду пристава, старательно пересаживавшего попискивающие крокозетки из бумажных стаканчиков в клумбу. – А ты что тут делаешь?

– Вторая смена, – уныло ответил он. – За баронессой присматриваю, чтоб, ить, шефа и колдунов, его приказ заверивших, эти самые крокозетки и покусали… Людей-то и на работу, и на этих дамочек отборных у нас в участке не хватает.

– Сейчас последние пересадим, а там и спрыснем, чтобы принялась рассада, – заговорщицки подмигнул барон даровому работнику. – При дочурке только вида не подавай… А вы, мейсе, к Агате моей? Вот и славно, поболтайте там по-девичьи, про шуры-муры свои, мы вам мешать не станем…

– Третьего возьмёте? – вздохнула я и, не глядя, протянула за горлышко одну захваченную бутылку за спину. – А то нам бы действительно пошушукаться без лишних ушей…

Эрик тут же подхватил её. Я ещё вполоборота скользнула по нему взглядом. Нет, не из ванной вытащила. Поганец был полностью одет: в тёмные брюки, обтягивающие узкие бёдра, тонкую чёрную рубашку и коричневый кожаный плащ. И так ладно всё это на его высокой стройной фигуре сидело, что я отвела глаза – только фантазия разбушевалась.

Баронессу д’Эртенгель действительно звали Агатой, и имя это ей невероятно шло. Глаза у нее были будто отполированные бусины редкого минерала, а всмотришься в их чёрную матовую глубину – фиолетовые искорки мерцают таинственным блеском. Волосы её, такие же иссиня-чёрные, были перехвачены лентой в гладкий тяжёлый хвост. И как ей только удалось сохранить под местным солнцем такую белую кожу?

Рост у баронессы был выше среднего, черты лица тонкие, благородные. Я ею даже залюбовалась. Как же она с такой яркой внешностью не сумела выйти замуж? Видимо, из-за этого пронзительного умного взгляда…

– А оно мне надо? – рассмеялась Агата и из ледяной королевы превратилась в радушную хозяйку. – Я папеньку на себе тащу, дом этот, наше дело семейное, да ещё за каким-то маменькиным сынком присматривать буду? Ах, извините, дорогая, просто у вас на лице все вопросы написаны… Добро пожаловать!

На принесённый мною «чай» баронесса взглянула одобрительно, будто другого и не ждала, а вот отцу погрозила пальцем, и тот вжал голову в плечи, заискивающе улыбаясь. Но Агата и сама тут же улыбнулась украдкой и одарила отца тёплым дочерним взглядом.

– Добрый он слишком. И доверчивый, – вздохнула Агата. – Если бы не мама, по миру бы пошёл. А как похоронили её пятнадцать лет назад, так не до женихов стало – с этим бы дитём справиться.

И в этом вновь была вся Альмата – люди здесь были прямолинейные, о себе рассказывали охотно. Да и смысла не было что-то скрывать: городок маленький, все на виду. Не расскажешь – за тебя это сделают другие, только додумают такое, что десять раз пожалеешь.

На первом бокале мы обменялись именами, со второго перешли на «ты», а на третьем вино закончилось, зато окончательно нашёлся общий язык. Агате действительно было двадцать девять, но на отбор её потащил не отец, как