Вожатый из будущего - Анна Наумова

там, говорит, что уже соскучилась по «охламонам». У нас же что ни день, то происшествие. Мы с Валькой у нее на хорошем счету: не бузим, не напиваемся, мебель не ломаем… Чего бы и не пустить? Миша, ты объясни, что случилось-то? И зачем мы сюда приехали?

— Сейчас сам все узнаешь. Я же тебе про соседку нашу, Клаву, рассказывал…

— Клаву?

— Ну да, Клава Фокина, непутевая которая. Да не, ты не подумай, я не смеюсь над ней. Она девушка в целом-то неплохая, добрая, отзывчивая, поет отлично, на гитаре играет, талантливая. Неприкаянная только. То туда ее мотает, то сюда. Сначала в «Гнесинку» поступила, певицей хотела стать, да что-то у нее не срослось, хотя все данные есть. Потом с байкерами связалась, гоняла на мотоцикле в кожанке, перевернулась и чуть не убилась, пару ребер поломала да сотрясение заработала. Потом к хиппи примкнула, ходила вся в разноцветных ленточках. На «собаках» в Ленинград намылилась…

— На собаках?

— Зайцем, то есть, выражение есть такое. Не слышал разве? В общем, ехала, ехала она «на собаках», да так и не доехала. Сняли ее с поезда. Теперь с бардами тусуется, ходит в каких-то штанах драных, телогрейке, с гитарой за спиной и песенником в руках… И друзья у нее — под стать ей, стригутся раз в год, бородой по самые уши заросли. Она даже на Грушинский фестиваль куда-то под Самару ездила. «Грушинку» вроде запретили, не знаю, почему, они подпольно теперь собираются. А здесь, в Подмосковье, куда мы приехали, КСП проходит, не первый год уже. Каждый год в августе.

— КСП?

— Конкурс самодеятельной песни же, — растолковывал мне отец. — У вас в институте такие не проводятся разве? Слушай, ты все такой же странный, как и тогда, пару лет назад, хоть и в армии уже успел отслужить… Ни разу не слышал, что ли?

— Забыл за два года в армии, — выкрутился я. — Придется теперь снова привыкать к студенческой жизни.

Про бардов я, конечно же, слышал, хоть и немного. Отец, правда, никогда особо музыкой не увлекался, ему больше нравились книги, шахматы и возня с радиоэлектроникой. А вот кое-то из его друзей-однокурсников в свое время гонял на фестивали, даже на самые крупные, вроде Грушинского под Самарой. С бардами одно время тусовался и третий наш с Валькой приятель — рыжий Ленька.

Я лично никогда не видел ничего интересного в палаточном отдыхе на природе. Нет, на денек конечно, можно съездить: подышать воздухом, посмотреть на красивый закат, половить рыбу, пособирать ягоды… Но жить так несколько дней? Нет уж, увольте! Умываться из железного рукомойника, привязанного к дереву, готовить на костре, мыть посуду песком и ходить в туалет под елку?

В лагере «Юность» у нас хотя бы все удобства имелись. Да и каша, приготовленная на костре, поначалу, конечно, вкусная, а через неделю, глядишь, уже и приестся. К тому же спать в спальном мешке, в тесноте, жутко неудобно. Я, зумер, с детства привыкший к комфортной жизни, люблю устроиться на двуспальной кровати, на ней просторно. Именно такая кровать ждет меня сейчас в моей хорошей квартире в новостройке, из которой молодой программист Алексей невесть куда исчез пару недель назад… Сейчас этой квартиры и в проекте-то нет…

— Вот, — оторвал меня от размышлений о комфортном спальном месте отец, — Клава эта — старшая сестра того самого Коли, который сейчас срок мотает в лагерях. Два брата у нее — Коля и Кирилл. Кирюха — молодец, в Суворовское поступил, уже окончил, уехал в Ленинград, в Можайку поступил, учится, офицером стать готовится. А Кольке не повезло. Пару лет назад его же посадили, да? Где-то осенью.

— Кажется, да, — напрягая память, нахмурился я. Я вспомнил Кирилла, точнее, дядю Кирилла — он был намного старше меня. — Дело летом случилось, потом судебный процесс над этим Колей… Да, скорее всего, он где-то осенью и пошел по этапу… или как там принято говорить?

— Не суть, — отмахнулся отец. — Важно другое. Помнишь, ты рассказывал мне, что для того, чтобы на своем симуляторе времени написать программу, которая позволит переписать ход истории, тебе нужно все узнать в подробностях? Ты даже товарища своего на место трагедии потащил, хоть он поначалу и сопротивлялся.

— Да, точно так, — кивнул я. — Желательно все знать, в деталях. Иначе просто не получится воспроизвести сценарий с достоверностью.

— Ну и вот, — подытожил отец. — А это значит, что нам — прямая дорога на этот самый КСП, то есть конкурс самодеятельной песни.

— А у родителей почему не спросил? — недоумевал я. — Это гораздо проще. Пошел бы к ним да спросил…

— С дуба упал, что ли? — укоризненно посмотрел на меня отец. — Не надо к ним вообще соваться. Ну представь, приходим мы такие и говорим: «Здрасте, а как ваш сын в тюрьму попал? Можно подробности?». Они вообще эту тему для себя закрыли. Мать, Кира Кузьминична, поседела вся за неделю, отец — так и вовсе к бутылке прикладываться начал, чуть с работы за пьянку не выгнали, правда, вовремя остановился, теперь в глубокой завязке. К нему как-то Аделаида Степановна, дворничиха наша, пристала с расспросами, не от большого ума, конечно. Мол, что да как, как так получилось, какой срок дали парню, ой, как жалко мальчика, а что с девочкой он сделал, где сидит, когда выйдет, как там кормят, в общем, в душу начала лезть. Так Колин отец чуть не побелел от злости, с кулаками на нее кинулся. Хорошо, я мимо проходил, повис на нем и оттащил, еле сил хватило, хоть я крепкий парень. — отец без всякой рисовки повел могучими плечами. Я сразу вспомнил, как он защитил нас с Ленькой от нападения «люберов» в парке Горького два года назад. — А так бы несдобровать нашей любопытной. Нехорошо, конечно, женщин бить, но в чем-то я его понимаю. В семье горе, а эта старая сплетница с расспросами лезет… О тактичности, конечно, она и не слышала…

— А чего мы тогда к Клаве идем?

— Ну сестра — это не отец все-таки, она, по меньшей мере, с кулаками не кинется… И ты знаешь, она какая-то у них особенная, вещь в себе, если можно так сказать. Все время на какой-то своей волне, ее мало что интересует, кроме того, что к ней имеет прямое