Злейшие пороки - Хлоя Гонг

Калла тащит Отту за собой к боковой двери. Гул банкетного зала утихает, с глухим стуком отсеченный простой гладкой дверью, замаскированной под обои с цветочным рисунком. Это вход для прислуги, предназначенный для того, чтобы быстро появляться и уходить, подавая угощение. Калла отпускает Отту, но при этом толкает ее вниз, на ковер.

Отта падает с гримасой возмущения. В отличие от Каллы, которая не соответствует протоколу, Отта в точности соблюдает его. Вызывающий ярко-красный туалет, в котором красовалась ранее, она успела сменить. Ее новое платье не издает шороха при движениях, бледно-розовый шелк обхватывает грудь, легкая ткань более темного оттенка струится до колен, образуя треугольник. «Аристократическим» ее вид уже не назовешь. Она выглядит нежной, как лепесток, и при этой мысли Калла скрежещет зубами так, что чуть не стирает их в порошок.

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Все наше детство я терпела тебя, Отта, – холодно говорит Калла. – Но на этот раз правила приличия тебя уже не спасут. Лэйда Милю назвала тебя своим источником. Она говорит, что всему, что ей известно о ци, она научилась от тебя.

Отта издает смешок. Она по-прежнему лежит на ковре, но теперь опирается на локти и, даже если ей неудобно, не подает виду.

– А доказательства у тебя есть? Или ты доверяешь беспочвенным обвинениям из уст женщины, взятой под стражу за государственную измену?

– Видеонаблюдение в этом дворце наверняка велось и семь лет назад. – Калла многозначительно поднимает глаза. Даже здесь над их головами мигает камера. – Хочешь, чтобы я проверила? Я прикажу разыскать все видео, на которых вы засняты вдвоем.

– Какая же ты несносная. – Отта плавно встает. Отряхивает юбки, морщит носик, заметив, что шелк измялся. – Даже если ее заявления – правда, это еще не значит, что я учила ее намеренно. Давай, просмотри видео – в них ты ничего не найдешь. Она же приходилась дочерью начальнику стражи. И наверняка шпионила за мной.

Калла не верит своим ушам. Стало быть, Отта признаёт, что так и было. Задолго до того, как Лэйда занялась распространением немыслимых знаний и практик по всему Сань-Эру, они уже были известны Отте Авиа. Отчасти Калла все еще сомневается в этом, несмотря на яростные обвинения, брошенные в лицо Отте.

«Что, серьезно?» – невольно думает Калла. Та самая Отта Авиа, которая зовет слуг, чтобы придерживали соломинку, – ей, видите ли, надоело, что у нее руки заняты бокалом? Та Отта Авиа, которая подхватила болезнь яису, по глупости предприняв попытку вселения в Вэйсаньна?

– Была бы ты со мной полюбезнее, я бы и тебя научила. – Отта привстает на цыпочки, покачивается точно так же, как когда тянулась к уху Августа во время совещания. – Какая жалость.

Что-то срывается у Каллы внутри. Рука сама ныряет в карман. Времени не хватает даже на то, чтобы самой осмыслить этот жест, а тем более чтобы Отта поняла, что будет дальше, и успела увернуться. Логика срабатывает в последнюю миллисекунду. Когда нож уже вылетает из ладони, Калла дергает запястьем и меняет направление – так, чтобы нож лишь слегка пустил кровь, а не вонзился, нанеся серьезную рану.

Но ее старания оказываются напрасными.

Нож не просто падает.

Совершенно не понимая, что происходит, Калла смотрит, как нож на секунду зависает в воздухе перед самым лицом Отты, а потом с глухим стуком валится на пол. По коридору проходит тряская волна. Калла улавливает странный запах, будто горит резина.

– Опа! – жизнерадостно восклицает Отта. – Неужели хватку теряешь?

Какого… хрена?

Боковая дверь с грохотом распахивается. В тот момент Калла настолько озадачена, что ее разум дает сбой. В коридор для слуг входит Август, наполовину скрытый в тени; у Каллы на языке уже вертится обращенное к нему требование приструнить свою сестрицу. Потом он подходит ближе, и на Каллу словно обрушивается удар. Как отсвечивают его глаза, она помнит. Это не Август. Это Антон, устремивший взгляд на Отту с таким беспокойством, какого Калла от него ни разу не видела.

– Что происходит? – ровным тоном осведомляется он.

– Твои волосы! – ахает Калла, словно это самая насущная из нынешних проблем. Свеженанесенная черная краска снова придает Августу вид проныры, как в его юности, когда во дворце он был еще новичком, плохо выходил на снимках и не нравился другим детям знати по причине, объяснить которую они не могли.

– Отта? – напоминает о себе Август. – Ты в порядке?

В дальнем конце коридора появляется вереница слуг с блюдами, но сразу останавливается, заметив, что путь к двери прегражден. Некоторые спешат развернуться и скрыться из виду. Другие стоят, ждут и наблюдают. Антон тоже это заметил, на миг переключив внимание на слуг и обратно. Несмотря на его выдержанный и непринужденный тон, его плечи под черным кителем напряжены. После допроса Лэйды он тоже успел переодеться. Август эти вещи ни разу не надевал, значит, они новехонькие, прямиком от портного.

– Хочешь объявить им? – спрашивает Отта. – Или лучше я?

– Жиньцунь, – произносит Калла. Делая вид, будто Антона нет рядом, она упрямо продолжает допрос. Ведь и он прекрасно поработал, допрашивая ее, Каллу. – Ты имела к нему какое-нибудь отношение?

– О чем ты вообще говоришь?

Калла прищуривает глаза. По ее спине словно проводят ледяным пальцем.

– О бойне, устроенной там, – понизив голос, поясняет она. – На прошлой неделе.

– А, вот я глупая, – говорит Отта, изучая собственные ногти. – Нет, конечно. С какой стати мне знать хоть что-нибудь о бойне в Жиньцуне? Вы позволите мне удалиться, чтобы предложить тост, ваше величество?

Дать ей позволение Антон не торопится. Он склоняет голову набок, уловив тот же оттенок голоса Отты.

– Почему ты так сказала? Про Жиньцунь?

Отта направляется к двери. Задевает Каллу, их рукава трутся один о другой с жесткостью наждачной бумаги.

– Мне надо кое-что объявить. Можно?

– Нет. – Калла выбрасывает руку в сторону, преграждая Отте путь. – Нельзя.

– Ваше величество? – Голос Отты приобретает резкость. На этот раз ее обращение к Антону обсуждению не подлежит, и Калла понимает почему. Отте все известно.

– Вспомни, – продолжает Отта, – я делаю это ради тебя.

Тон не тот, с каким она обращалась к Августу. В нем звучит ожидание, что Антон непременно встанет на ее защиту, и, когда Антон лишь беззвучно открывает и закрывает рот, он медлит слишком долго. От вспышки гнева глаза Отты темнеют.

– Довольно. – Она отбивает со своего пути руку Каллы.

Удар оказывается гораздо сильнее, чем ожидала