По прозвищу Святой. Книга вторая - Алексей Анатольевич Евтушенко

— Я подумаю, товарищ генерал-майор.

— Подумай, подумай. Так, чего я вас позвал. Ты, младший лейтенант, оказался прав. Принято единственно верное решение -прорываться к своим. Но, так как ситуация постоянно меняется, нужны дополнительные разведданные. И не только они. Наша дивизия пойдёт в авангарде, поэтому примет на себя основной удар немцев, когда они поймут, что происходит. Нас усилят, командарм обещал подкрепление, но, сами понимаете, в наших условиях на особые пироги со сметаной рассчитывать нечего. Так что позаботиться о себе надо самим. Как и всегда, впрочем. В связи с этим слушайте приказ. Силами разведроты в течение ближайшей ночи и завтрашнего дня разведать обстановку в направлении на Гадяч, — он показал на карте, — на глубину тридцать километров. Вернуться и доложить. Начало выдвижения дивизии назначено на шестнадцатое сентября. Сегодня, напомню, у нас четырнадцатое. Всё ясно?

— Так точно, — ответил Латышев. — Разведать обстановку в направлении на Гадяч. Глубина — тридцать километров. Вернуться и доложить.

— Разрешите одно предложение, товарищ генерал-майор? — подал голос Максим.

— Всё-таки ты неисправим, младший лейтенант, — недовольно буркнул Васильев. — Нет, не возьму я тебя к себе в пехоту. Продолжай бить врага в небе.

— Так разрешите?

— Чёрт с тобой, давай.

— По нашим разведданным, вот здесь, южнее посёлка Ромодан, — Максим показал на карте, — расположен немецкий полевой аэродром. Восемьдесят восьмые «юнкерсы». Бомбардировщики.

— Да, помню, вы докладывали.

— Можно предположить, что, когда дивизия пойдёт на прорыв, эти «юнкерсы» в стороне неостанутся. В самом Ромодане стоит семьдесят шестая дивизия вермахта. Скорее всего, она ударит нам во фланг. Но сначала по нам пройдутся бомбёры. Быстро и безжалостно. Что такое двадцать километров? Для «восемдесят восьмого» три минуты лёта. Я правильно понимаю, что наш триста девяносто третий зенитно-артиллерийский дивизион вряд ли сможет отразить атаку даже десятка «юнкерсов»? Можно, конечно, рассчитывать на обещанное усиление, но я бы не стал.

— Кончай тянуть кота за хвост, младший лейтенант, — недовольно сказал Васильев. — Все всё давно поняли. Какое у тебя предложение?

— Ударить по аэродрому. Сегодня ночью.

— Какими силами? Сам говоришь, что аэродром прикрывает семьдесят шестая дивизия немцев. Нас размажут.

— Силами моего разведывательно-диверсионного взвода, товарищ генерал-майор. Это пять человек. Если считать шофёра — шестеро. Со мной — семеро.

Немецкую форму отстирали и заштопали женщины из медсанбатовского хозвзвода. Латышев по просьбе Максима отдал им форму с самого утра, как только разведчики прибыли в расположение дивизии, и теперь в распоряжении Максима имелось четырнадцать комплектов относительно чистой и целой формы солдат вермахта, включая одну офицерскую. Плюс сапоги, ремни, патронташи и прочая амуниция.

— Повезло вам, — сказала Маша — крепкая грудастая бабёнка лет сорока с двумя сержантскими треугольниками в петлицах, — окидывая Максима заинтересованным взглядом.

— Погода без дождя? — догадался Максим. — Или время свободное у вас было?

— И то, и другое, — сказал Маша. — Кстати, о свободном времени. Как у вас с ним, товарищ лейтенант? А то приходите вечерком, посидим. У меня и кое-что покрепче чая найдётся, — она откровенно улыбнулась.- Вон та землянка, видите? Под двойной берёзой? Я там одна живу.

Максим отдал за работу чудом сбережённую им трёхсотграммовую плитку лётного шоколада и не чувствовал себя чем-то обязанным.

— Не могу, — сказал он и улыбнулся своей самой обаятельной и чуть виноватой улыбкой. — Честно не могу, Маша. Служба. Но за форму тебе и всем остальным девчонкам громадное спасибо от всего моего геройского подразделения.

— Нужно мне ваше спасибо, — фыркнула сержант. — Ладно, было бы предложено. Бывай, лейтенант. Даст бог, увидимся.

Она развернулась и ушла, демонстративно покачивая бёдрами.

Максим вздохнул и подумал, что ещё не поздно её догнать и… Нет, нельзя. Никак нельзя. Война не всё спишет. Где-то там, на Житомирщине, его ждёт девушка Люда. Изменить ей — значит, предать.

— Жди меня, и я вернусь, — прошептал он одними губами.

Интересно, великое стихотворение Константина Симонова уже написано?

— Нет, — ответил КИР. — Симонов напишет его примерно через месяц. По радио прочитает впервые девятого декабря сорок первого года. А первая публикация случится в «Правде» четырнадцатого января уже сорок второго года. Так что не советую тебе читать его вслух.

— Ну что ты, — ответил Максим. — Я и не собирался.

Для операции Максим вытребовал трофейный «опель» вместе с шофёром — тем самым красноармейцем из Куйбышева. Звали красноармейца Захар Чурсин, и солдатом он оказался надёжным, расторопным и умелым.

— Всё нормалёк будет, товарищ лейтенант, — заверил он Максима. — Доедем куда надо и вернёмся. «Опель» — хорошая машина, надёжная. Главное, её пулями сильно не дырявить.

— Не будем дырявить, — пообещал Максим. — Твоя задача, Захар, сидеть за рулём и быть готовым в любой момент завестись и рвануть на всём газу, куда скажу.

— Вроде как быть на стрёме? — ухмыльнулся рядовой.

— В точку, — подтвердил Максим. — Сумеешь?

— Не подведу, товарищ лейтенант, — посерьёзнел Чурсин. — Можете не сомневаться.

Перед выездом Максим собрал бойцов во взводной палатке. Горела керосиновая лампа, освещая лица красноармейцев скудным светом. Но снаружи было ещё темнее — небо обложили облака, дул холодный ветер.

— Как самочувствие, товарищи красноармейцы? — поинтересовался Максим.

— Нормально, товарищ лейтенант, — ответил за всех сержант Найдёнов.

— Выспались? Не голодны?

— Насчёт первого не скажу, ещё минут сто двадцать дать храпака я бы лично не отказался. Со вторым всё нормально, поужинали. Даже чаю попили.

— Хорошо. Тогда слушайте боевую задачу. Скрытно проникнуть на территорию немецкого аэродрома, расположенного южнее населённого пункта Ромодан и взорвать там всё, что только можно. В первую очередь склады с ГСМ и вооружением и самолёты. Кто умеет снимать часовых? Бесшумно. То есть, я имею в виду, кто это делал хотя бы раз?

Якут Николаев поднял руку.

— Рядовой Николаев, — кивнул Максим. — Кто-нибудь ещё?

Больше рук неподнялось.

— Хорошо. Тогда план действий таков. Подъезжаем, маскируем машину. Рядовой Чурсин, наш водитель, ждёт в кабине. Ждёт, что бы ни случилось. Никуда не выходит, даже поссать. Курить, разумеется, тоже нельзя. Никому. Покурите перед выездом — и всё, до конца дела ни затяжки. Это понятно?

— Так точно, понятно, товарищ лейтенант, — сказал