По прозвищу Святой. Книга вторая - Алексей Анатольевич Евтушенко

Где-нибудь у Проксимы Центавра изучает первую в истории иную звёздную систему, до которой человечество сумело, наконец, добраться.

Связи с Землёй вообще нет.

Вот и остаётся надеяться только на себя, имея дело с той информацией, которая закачана в память КИРа — Корабельного Искусственного Разума.

— Но отдать приказ, как ты понимаешь, проще всего, — продолжал ставить Максима в известность касаемо оперативной обстановки КИР. — А вот выполнить… Части той же двадцать первой и пятой армии перемешались, управление ими фактически потеряно, так что кровавый бардак обеспечен. Сегодня у нас пятнадцатое сентября? Пятнадцатое, можешь не подтверждать. Всё, немцы уже перерезали последнюю дорогу, и теперь всё решает скорость и удача. Кто промедлит, считай, погиб.

Да, всё это Максим знал. Но пойти с этим к комдиву не мог. Попробовал один раз, хватит.

Впрочем, семнадцатого сентября, сразу после получения приказа на прорыв, дивизия оставила место расположения и двинулась на восток.

Как понял Максим из общения с комдивом Васильевым, перед дивизией штабом двадцать первой армии была поставлена задача отвлечь на себя немецкие силы, чтобы штаб мог пробиться к своим севернее Лохвиц, соединившись с другими своими частями, а так же частями пятой армии.

— Так что прав ты оказался, лейтенант, — сказал Максиму генерал-майор Васильев. — Пойдём на Гадач.

Это был долгий, трудный и почти безнадёжный поход.

Дивизия, обескровленная непрерывными августовскими и сентябрьскими боями, продолжала терять людей и технику, но рвалась всё дальше на восток.

Немного выручало то обстоятельство, что у немцев не хватало сил и полного знания оперативной обстановки, чтобы своевременно реагировать на все удары разрозненных советских частей изнутри «котла».

Ну и, конечно, немаловажную роль в том, что дивизии, не смотря на потери, всё-таки удалось вырваться из окружения, сыграла разведрота старшего лейтенанта Егора Латышева и диверсионно-разведывательный взвод младшего лейтенанта Николая Свята в её составе.

Правда, сам Николай Свят, он же Максим Седых, этого не знал… Но обо всём по порядку.

Дожди зарядили в двадцатых числах сентября.

Это были уже настоящие осенние злые дожди. Частые, холодные, идущие часами. Размокла земля, превратившись в липкую чавкающую грязь под ногами. Дороги стали непроходимы для техники. Впрочем, её уже в дивизии почти не осталось. Один танк — та самая «тридцатьчетвёрка», в экипаж которой ушёл прибившийся к разведроте Латышева танкист-заряжающий. Одна «полуторка». Одна «эмка» комдива. И один полноприводной Opel Blitz. Тот самый, трофейный, захваченный во время ночной засады. Вот и вся техника. Правда, были ещё лошади и подводы.

Почти все эти средства передвижения, за исключением «эмки» и танка, были заняты перевозкой раненых.

Раненых было много. Врачи, медсёстры, санитары медсанбата падали с ног, пытаясь оказать необходимую помощь всем, кто в ней нуждался, но их не хватало.

Из двадцати трёх врачей, положенных по штату, к началу прорыва из окружения в медсанбате осталось восемь. Из пятидесяти одной медсестры — пятнадцать. Из пятнадцати санитаров — пять. Из шести фельдшеров — двое. Остальные были убиты или ранены.

К тому же остро не хватало лекарств и перевязочных материалов. Все обезболивающие препараты давно закончились, эфир и хлороформ тоже, и хирурги оперировали «по живому» — палка в зубы — вот и весь наркоз. Терпи, солдат, как терпели все русские герои давно прошедших войн.

Спирт? Он ещё оставался, но был на вес золота, использовался в качестве обеззараживающего средства, и врачи не могли себе позволить его пить. Тем более давать раненым.

Просто так смотреть всё на это Максим не мог. С разрешения начальника медслужбы дивизии он старался присутствовать на самых трудных операциях, успокаивал боль.

Некоторых даже удавалось усыпить, погрузив в аналог эфирного наркоза.

Когда это случилось первый раз, хирурги были потрясены. Потрясены и обнадёжены. Они видели, как перед операцией (предстояло ампутировать бойцу ногу выше колена) младший лейтенант, про которого все знали, что он разведчик, хотя на самом деле лётчик, обхватил голову раненого, закрыл глаза, что-то пошептал, после чего боец расслабился и уснул глубоким сном.

— Режьте, — сказал младший лейтенант. — Он проснётся через час, не раньше.

На всё это действо у младшего лейтенанта ушло около десяти минут.

Ампутация прошла успешно.

Потом ещё одна. И ещё.

— Как вы это делаете? — спрашивали Максима врачи. — Это какой-то особый вид гипноза?

— Нет, — отвечал Максим. — Я не гипнотизёр. Я вообще не врач, у меня нет медицинского образования. Это что-то вроде энергетической подпитки биополя человека и воздействия на него.

— Какого ещё биопля? — хмурились врачи.

— Каждое живое существо, каждый орган и даже каждая живая клетка обладает так называемым биополем, — объяснял Максим. — Оно невидимо человеческому глазу, но на самом деле существует. Если уметь правильно на него воздействовать, управлять им, то можно, например, снимать боль. Или подстегнуть регенерацию тканей. Или погрузить человека в наркоз.

Врачи недоумённо переглядывались. Возникало подозрение, что у товарища младшего лейтенанта не всё в порядке с головой. Шарлатанство какое-то. А допускать шарлатана к раненым… Но ведь результат! Он действительно помогает раненым, это факт, они наблюдали это собственными глазами.

Спас положение один из хирургов, который до войны работал некоторое время во Всесоюзном институте экспериментальной медицины.

— Вспомнил, — сказал он. — Гурвич, да? Вы знакомы с работами Александра Гавриловича Гурвича? [1] Он как раз разрабатывает теорию биополя.

— Прошу прощения, коллега, — вмешался другой врач. — Но по моему глубочайшему убеждению, ваш Гурвич тот же шарлатан. Его теория не подтверждена экспериментально. Надеюсь мне не нужно убеждать вас в том, что без экспериментального доказательства любые гипотезы так и остаются гипотезами? Это в лучшем случае. В худшем — это просто домыслы. Эдак и до мракобесия недалеко. До утверждения, что какие-нибудь деревенские колдуны и шаманы действительно обладают способностями воздействия на это самое энергетическое поле или ещё на что-то там невидимое человеческому глазу! — он фыркнул. — Тогда, спрашивается, зачем нужны мы, настоящие врачи? Нет, я решительно против!

— Спокойно, товарищ военврач, — улыбнулся Максим. — Не горячитесь. Никто не собирается оспаривать необходимость и важность современной медицины. Никаких колдунов и шаманов. Просто некоторые необычные человеческие способности, которые имеются не у всех и широко не известны. Не удивляемся же мы, в самом деле, способности некоторых людей видеть в темноте.

— Ноктолопия, — кивнул противник мракобесия. — Редко, но бывает.

— А абсолютная память? — осведомился Максим.

— Что вы называете абсолютной памятью?

— Ну, скажем, способность за