Тайны Оленьего парка - Елена Андреевна Тюрина

Яркой отличительной особенностью Помпадур было то, что от неё всегда изумительно пахло. Стоило ей появиться, как повсюду разносился шлейф чуть терпкого, нежного, очень женственного аромата. И всё, к чему она прикасалась, после источало едва уловимое тонкое благоухание. В Катиной реальности про неё бы сказали – роскошная, ухоженная, дорогая женщина.

- В Париже на рынке, ваше сиятельство, - сдавленно ответила горничная, тушуясь под взглядом госпожи.

- Кучер сказал, вы говорили с Флореттом. О чём?

Девушка ощутила подступившую от волнения к горлу тошноту.

- Мы... я... случайно встретила доктора... и...

- Что вы там лепечете? – резкий тон выдавал раздражение маркизы. - Вы его искали. Зачем? Откуда вы вообще знали, где его искать?

Катя молчала, опустив голову. А Помпадур хмурила свои красивые брови и выжидающе глядела на девушку.

- Не стойте, как статуя! Говорите! - потребовала она, топнув ножкой в изящной туфельке.

- Я не знаю, что сказать, - виновато призналась Катя.

- Зачем вы искали с ним встречи? Вы что, любовники?

- О, нет! Нет, конечно, - поспешила ответить горничная.

Неужели ревнует? Ну какая Катя ей соперница! Девушка бросила беглый взгляд в зеркало – скучное серое платье, волос под чепцом и не видать толком. Но при этом выразительные брови, большие, ярко голубые глаза, красивый рисунок губ. А ведь хороша! Собственное отражение воодушевило её. Мягкая юношеская свежесть против искусственного румянца на бледной коже и уже обозначившихся морщинок Жанны-Антуанетты. Нет уж, Катерина - не серая мышь! И далеко не дурнушка. Вот и бесится её сиятельство.

- Иначе учти, его величество не простит, - говорила между тем маркиза.

Кому не простит? Чего не простит? Катя не понимала. Ей? Флоретту? Вспомнился жуткий рассказ Ноеллы о случае, имевшем здесь место когда-то давно…

- Я клянусь, что ничего между нами нет, - девушка вспыхнула.

- Но ты бы хотела, чтобы было? – вдруг смягчилась маркиза и посмотрела, хитро прищурившись.

Катя молчала, вся съёжившись.

- А теперь послушай, девочка, - сказала Помпадур, не дождавшись ответа. – Я не привыкла ходить в должницах и высоко ценю оказанную мне помощь. Ты честная, исполнительная, не говоришь за спиной гадостей.

Горничная во все глаза смотрела на госпожу. Неужели за ней тоже следят? Ужас в том, что как раз гадости-то она говорила! Катерина похолодела, вспомнив, как сравнила короля с конём.

- Поэтому я тебе помогу, - продолжала маркиза. - Хочешь, я ему скажу, чтобы он на тебе женился? Правда учти, он достойного титула не имеет. Всего лишь шевалье. Но в постели великолепен. Всё, что нужно женщине, делает. Ну, ты меня понимаешь. Да и человек он хороший. Даму никогда не обидит.

- Вы говорите о нём как о... как о... – она не договорила, потому что на ум пришло опять же сравнение с жеребцом, а Его так обзывать у неё язык никогда не повернётся.

Катя выпрямилась. Её охватило возмущение.

- Как вы можете так относиться к людям? – в запале воскликнула девушка. - Хотите - жените, хотите, выгоняете вон, хотите - лишаете жизни. Играете судьбами, будто в шахматы. Это жестоко!

Маркиза глядела на неё, как на забавную зверушку. Без злости, с интересом. Катя понимала, что всерьёз её не воспринимают, считают глупенькой. И тем лучше. Иначе бы уже, наверное, заставили исчезнуть.

- Умерь свой пыл. Ты слишком преувеличиваешь мои возможности.

Катерина молчала, глядя на ту, которую раньше почти боготворила.

- Ну, хорошо, - подытожила Помпадур. – Я вижу, ты на самом деле влюблена в него по уши. Я устрою ваш брак. Правда. Я же твоя должница. Только имей в виду, что вряд ли тебе удастся тягаться с его женой.

- С кем? – Катя чуть дара речи не лишилась.

- С супругой. Покойной. Он её очень любил. Ему тогда было около тридцати, а ей двадцать. Её звали Элен. Она погибла. И девочка тоже. Сейчас бы его дочери было уже десять лет. Подробностей их смерти я не знаю. Он об этом не говорит. Сказал только, что вдовец. Остальное я сама узнала. Причём с большим трудом. Так что ты помалкивай о том, что теперь знаешь. Флоретт очень переживал гибель своей семьи. Даже чуть не спился. Однажды так отравился вином, что сам почти отдал Богу душу. Его выходил один старый лекарь, которого он считает теперь своим вторым отцом. С тех пор Эркюль и глотка вина в рот не берёт. Поклялся посвятить себя медицине, спасению бедняков. Думает, я не в курсе того, что он ездит в Париж и лечит нищих бесплатно.

Катя слушала и не верила своим ушам. Сколь многого она не знала об Эркюле Флоретте! С одной стороны - это многое объясняет. А с другой – вызывает новые вопросы. И со всем этим нужно свыкнуться, обдумать.

- Только учти, - Жанна-Антуанетта подняла палец вверх. - Я устрою вам свадьбу, если окажется, что он непричастен к творящимся здесь преступлениям. А я уверена, что речь идёт именно о преступлениях.

- Но ваше сиятельство! - не сдержалась Катя. - Вы же прекрасно знаете, что непричастен!

- Откуда я могу это знать? Ни в чём нельзя быть уверенной. Что если я поручусь за него перед королем, а окажется, что он виновен?

Вечером Катя лежала прямо в платье поверх покрывала, обняв маленькую плюшевую подушку, и думала, какой жалкой она стала за столь короткое время. То ли этот суровый мир, в котором каждый норовит подмять под себя, использовать другого, сделал её такой. То ли всепоглощающее чувство к Флоретту. Она уже не могла понять. Кажется, с каждым днём, даровавшим ей возможность побыть рядом с Эркюлем, она влюблялась всё сильнее. Хотя куда уж сильнее? Она и так готова была душу продать за его одобряющий взгляд или улыбку. Разве нормально это - так любить? С Катей никогда раньше подобного не случалось. И ладно бы она так заболела из-за юного красавца, какого-нибудь романтичного принца. Но это был человек всего на пять лет младше её отца.

Девушка чувствовала себя униженной после возвращения из апартаментов маркизы. Та говорила с ней свысока, покровительственно. Почему она считает себя вправе обесценивать чужие чувства? В руках этой всемогущей женщины были их с Эркюлем судьбы. Она могла казнить или миловать.

Катя не понимала, повезло ей или наоборот было несчастьем столько близкое нахождение