Юсупов. Тьма Внутри - Гоблин MeXXanik

— Да. Едем.

Девушка удивленно покосилась на меня. Замерла, только теперь ощутив присутствие высвобожденной в комнате силы. Но не стала задавать вопросов. Я же взял со стола телефон, сунул его в карман пиджака и направился к выходу. Девушка посторонилась, пропуская меня, но когда я оказался в дверном проеме, она резко выбросила руку вперед. Но лишь для того, чтобы поправить воротник моей рубашки.

— Круглов недоволен? — зачем-то уточнил я.

— Мне кажется, что он готов прощать вам причуды, за которые другим бы уже прилетел выговор.

Я усмехнулся:

— Считаете, что я позволяю себе лишнее?

Девушка открыла было рот, но я добавил, прежде чем помощница успела ответить.

— А я считаю, что это вы себя ограничиваете. И испытываете зависть к тому, кто может поступать иначе.

— Вы Юсупов, — фыркнула Виктория Ильинична.

— Не стану извиняться за это, — отмахнулся я.

— А вам и не надо. Просто мне не повезло родиться с такой фамилией.

Вместе с Муромцевой мы спустились на первый этаж. Прошли мимо дяди, который так увлекся просмотром какой-то передачи, что задремал, сидя в кресле.

— Хорошо, что он спит, — пробормотал я. — Иначе нам пришлось бы несладко.

Словно услышав меня, дядя глубоко вздохнул Но продолжил дремать. Мы же ускорили шаг. Вышли из гостиной, спустились по ступеням крыльца.

На бортике бассейна сидел Волков. И при нашем появлении быстро вскочил на ноги. Уточнил:

— Вы решили устроить вечернюю прогулку?

— Отправляемся на встречу, — весомо заявила Муромцева.

— За дом не беспокойтесь, — кивнул парень. — За Петром Феликсовичем я прослежу.

— Не позволяйте ему ночевать в кресле, — попросил я. — После этого его колено начинает ныть с особой силой. Если он не захочет уходить к себе…

— Все в порядке, — успокоил меня парень. — Мы договорились, что в гостиной могу ночевать только я. Что с меня взять, раз благородства во мне совсем немного. И я могу расположиться даже на коврике у входной двери. А утром может приехать кто-то важный, вроде Круглова или Иванушки, которого ваш дядя очень уважает. Потому князь всегда отправляется спать к себе.

— А хитро вы это придумали, — восхитился я.

— Когда Петра Феликсовича слишком беспокоит колено, он становится смурным. И перестает рассказывать всякие истории.

— Сергей очень любит сказки, — усмехнулась Виктория и направилась к машине, которая стояла ближе к воротам.

Я решил занять место на переднем сиденье. Почему-то не хотелось, чтобы помощница смотрела на меня через зеркало заднего вида. Иногда мне казалось, что она анализирует меня, и от этого становилось не по себе. В конце концов, душеправ из нас двоих я.

Виктория завела двигатель, и авто выехало с территории.

— Что-то случилось, Василий Михайлович? — не отвлекаясь от дороги, уточнила Муромцева.

— С чего вы взяли? — удивился я.

— Вы не ответили Круглову. Полагаю, что телефон не был выключен. Но вы этого не заметили. А когда я вошла в комнату, то почуяла силу. Словно вы недавно использовали способность. И при этом вы были каким-то… рассеянным. Отстраненным.

Девушка бросила на меня короткий взгляд и продолжила:

— Вы можете ничего мне не говорить, мастер Юсупов. Вы не обязаны.

— Не обязан, — согласился я, и какое-то время в салоне воцарилось молчание.

— Ну так что? — нахмурилась Муромцева. — Мне надо из вас выпытывать информацию?

— А как же «вы можете мне ничего говорить»? — иронично спросил я.

— Можете, — согласилась девушка. — Но разве вам сложно рассказать мне о том, что произошло, чтобы я не переживала.

— Вы переживаете? — не поверил я.

Собеседница преувеличенно тяжело вздохнула и поджала губы.

— Княжич, вы считаете, что у меня нет сердца. Полагаете, что я холодная и…

— Я не мыслю так стереотипно, — возразил я. — Вы умная, сильная и холодны лишь тогда, когда это нужно. Однако я видел, как вы умеете злиться. В тот момент, когда вы перестаете контролировать себя, открывается ваша истинная сущность.

Девушка поежилась.

— Звучит не очень вежливо, — произнесла она после недолгой паузы.

— Бросьте, вам не нужна моя обходительность…

Секретарь усмехнулась.

— Осторожнее, Василий Михайлович, — предупредила она. — Вы можете наговорить лишнего.

— По крайней мере, не сегодня, — тут же поправился я. — Сейчас вы хотите откровенности. И я надеюсь на вашу порядочность. Все, что я расскажу вам, должно остаться между нами.

— Если это не касается…

— В любом случае, — оборвал я секретаря. — Все, что я могу вам поведать, касается лично меня. И если понадобиться, то я сам поделюсь информацией с вашим… нашим начальством.

— Это условие? — сухо уточнила напарница, и я кивнул:

— Оно самое. Если вы желаете быть моим союзником, то я должен быть уверен, что личные беседы останутся только между нами.

— Союзник, — со странной интонацией повторила девушка.

— Выбирать вам. Мы можем вернуться к прежним ролям, где вы назначенный начальником секретарь моей семьи. А я — избалованный аристократ, который вам не нравится.

— Звучит так, будто сейчас вы мне нравитесь, — воскликнула Виктория Ильинична.

— Вас только это смутило в моем предложении? — беспечно осведомился я.

в салоне повисло напряженное молчание. А спустя несколько секунд Муромцева выдохнула:

— Хорошо. Я не стану рассказывать начальству ваши личные тайны, в которые вы меня посвятите. Но если эти самые тайны станут угрожать Империи…

— Вы меня переоцениваете, — хмыкнул я. — Не настолько я важная персона.

— Если ваши тайны станут опасными, то мы обсудим ситуацию, — закончила Виктория и бросила на меня тяжелый взгляд.

— Договорились, — кивнул я.

А затем пересказал то, как пытался погрузиться в воспоминания Земсковой. Про человека в маске и смокинге и его подсказку. Девушка слушала мою историю хмурясь и не перебивая.

— Он мог воздействовать на меня, — озвучил я самую странную по моему мнению особенность персонажа.

— А это странно?

— Невозможно. Ведь, по сути, я был в воспоминаниях девушки, которые стали теперь моими.

— То есть вы помните ее мысли и образы, которые были в ее голове. Верно?

Я кивнул.

— Стоит узнать у самой Земсковой, помнит ли она этого человека. Быть может, это могло бы пролить свет на его персону, —