Апостол Кармы - Максим Злобин

подворотне избивает девушку. Или дедушку. Или вообще бабушку, милую такую, в платочке, с полной авоськой бездомных котят. Но! — я поднял палец вверх. — Помимо прочего вы видите, что за спинами у негодяев школьные рюкзаки, а рожи их сплошь покрыты юношескими прыщами. То есть совершеннолетия они явно не достигли. Прямо вот сто процентов.

— Так.

— Помочь бабушке и надавать соплякам по шее — это верный путь в тюрьму, потому что закон встанет на их сторону. Детишки же. А не помочь при всё при этом, значит поссориться с самим собой и прослыть… не то, что лохом, простите за моветон, а недочеловеком даже.

— Все ещё не понимаю, к чему вы ведёте, Сергей Романович.

— А веду я к тому, что дуэль для современного аристократа точно такая же ловушка. Согласишься и ты преступил закон Его Величества. Откажешься — ещё хуже, посрамил свою честь. Вы, Михаил Михайлович, всерьёз об этой дилемме никогда не размышляли, происхождение не то…

— Спасибо, что ткнули меня носом в моё происхождение, Ваше Сиятельство.

— Это я специально, — улыбнулся я. — Нарочно обидел вас, и сейчас даже объясню зачем. Так вот. Вам, Михаил Михайлович, подобное не грозит. А тем временем каждый аристократ от барона и выше живёт на пороховой бочке и время от времени вынужден изобретать способы проскользнуть в узкую щёлочку между уголовным кодексом и кодексом чести. То есть, говоря чуть проще, грамотно съехать с дуэли.

— Всё равно не понимаю.

— Всё-всё-всё, перехожу к главному. Представьте, Михаил Михайлович, что вы граф Григорьев. Вы мужчина чуть за пятьдесят, у вас есть много денег, дар артефакторики, небольшой лишний вес и ритмичная пульсация в простате. При этом вам очень нравится жить. Есть для чего, и есть на что. И вот, в какой-то момент вам бросает вызов некто Сергей Каринский. Молодой, сильный и невероятно красивый. Стабильный криомант, на минуточку, и почти что выпускник Академии. Ещё и лучший на курсе. То есть вот вообще вам не ровня.

— Восхваление самого себя сейчас тоже было нарочно?

— А как же! — хохотнул я. — Это я вас на эмоции вывожу. И да, чуть не забыл. При всём при этом Каринский утверждает, что он оскорблённая сторона. А это значит, что согласно дуэльному кодексу, он имеет право выбрать оружие. Конечно же он выберет магию, и конечно же расшибёт вам голову ледышкой в первую же секунду после отмашки секундантов.

— Так…

— А теперь представьте, что за безнадёгу вы испытываете в этот момент, — попросил я. — И придумайте как избежать дуэли. Но только быстро! На обдумывание есть несколько секунд, ведь вызов вам бросили не заочно и когда-то давно, а прямо здесь и сейчас, в присутствии вашей семьи. Что первое приходит вам на ум, Михаил Михайлович? Не подбирайте слова, и не бойтесь меня обидеть. Я же только что указал на ваше происхождение, верно? Так вперёд, сравняйте счёт!

— Хм-м-м…

Панкратов крепко задумался. Да так крепко, что даже усы начал терзать — схватился за правый и как давай таскать его из стороны в сторону.

— Быстрее, Михаил Михайлович! На вас все смотрят! Не ударьте в грязь лицом!

— Ну допустим, — сказал Панкратов и прокашлялся в кулак. — Наверное, я откажу вам в дуэли, потому что…

— Таа-а-а-ак…

— Потому что…

— Ну-у-у-у…

— Потому что мне противно марать руки об сына изменника?

— Точно!

Я аж с кресла подпрыгнул. Значит, я верно анализирую людей, и это действительно первое, что приходит на ум.

— А это ведь, согласитесь, оскорбление несколько иного порядка, — продолжил я. — Тут уже не моя персональная честь задета, а честь семьи. Честь рода. Ну а дальше…

Дальше я рассказал Панкратову о том, что будет дальше. А также о том, какую роль прошу его сыграть в грядущем спектакле.

— Без вас у меня ничего не получится, Михаил Михайлович, — сказал я. — Помогите. Пожалуйста.

И в тот же самый момент приехала пицца. Я попросил Панкратова посидеть, подумать и составить список вопросов по теме, а сам пока что сбегал вниз. Забрал коробки, рассчитался с курьером, и чтобы дать тайнику чуть побольше времени, полюбовался на мост через Трубеж. В оранжевом свете фонарей было в нём что-то особенно милое.

— Тха Кай Бок! — постучался я в дверь, а затем вручил тайке коробку с её маргаритой и по привычке наорал: — ПРИЯТНОГО АППЕТИТА!!!

— Тха Кай Бок, — кивнула та и заперлась у себя в каморке.

— Итак, Михаил Михайлович, — я положил остальные коробки на офисный стол, открыл первую попавшуюся и взял кусочек. — У вас остались вопросы?

— Остались, — кивнул Панкратов. — И довольно много. Первый: ты действительно настолько в себе уверен?

Вот мы и обратно на «ты» вернулись.

— Уверен. Смею напомнить вам об инциденте в переславском банке. Я умею за себя постоять, Михаил Михайлович, не сомневайтесь.

— Ну допустим. Тут верю. Тогда вопрос второй: ты уверен в том, что это не дойдёт до Его Величества?

— Ни в коем разе. Я не допущу. В самом крайнем случае съем улики.

— Ладно, — едва заметно улыбнулся Панкратов. — И наконец последний вопрос: чего ты так прицепился к этому Григорьеву? Из-за странной закупки на сто сорок тысяч рублей? Не мелковато ли, Сиятельство?

— Я уверен, что там скрывается что-то действительно стоящее.

— И личные мотивы тут не при чём?

Отвечать я не стал, и решил тактично промолчать. Не хотелось врать Панкратову, он этого явно не заслуживает. А личные мотивы… так ведь они и есть настоящий драйвер всей этой авантюры. Ведь если в этой грёбаной артефактной мастерской найдётся что-то такое, что укажет на подставу отца Григорьевым…

— Ну так что, Михаил Михайлович? — спросил я. — Мы договорились? — и вгрызся в кусок пиццы.

— Я постараюсь, Сергей Романович. Ничего не обещаю, но очень постараюсь…

* * *

Наступило утро. Егор Егорович умылся, причесался, широко улыбнулся новому дню и спустился вниз. Завтракать.

Выглядел граф именно так, как его и представлял себе Сергей Каринский. За тем единственным исключением, что с простатой Егора Егоровича всё было в полном порядке, — есть ещё хорошие лекари в провинциях. Так что ни о каких пульсациях даже речи не шло.

На завтрак — тост, омлет, нарезка финского сервелата и блинчики со сгущёнкой. И всё как обычно, и всё как всегда… шло до тех самых пор, пока в столовую не ворвался до безобразия озадаченный камердинер Его Сиятельства.

— Егор Егорович, к вам граф Каринский!

— Опять? — удивился Григорьев.

Вчера вечером этот сопляк пытался пробраться на его закрытый объект и нёс какую-то околесицу про «лихоимство». И ещё вчера Григорьев подумал, что парень сошёл