Стольный град Ряжск - Александр Викторович Горохов

26

Фёдорович

В отличие от местных, мы в этом году сельским хозяйством практически не занимались. За исключением огорода под картошку и «мелочь» на Ямском лугу. Просто потому, что вокруг леса, все полянки и незатапливаемые реками луговины уже заняты соседями. Только корчевали пни там, где вырубили лес, готовили места под будущую пашню.

Окрестности Ряжска это, по сути, окраина Рязанщины. И выращивание злаков здесь очень недалеко ушло от подсечно-огневого земледелия: возникает деревня, местные выжигают несколько участков леса, на которых устраивают двуполье. На половине сеют, а вторая под парами. Ну, после того, как удобренная золой земля начинает снижать плодородие. Растёт население — добавляют выжженные участки, но всё равно такая система очень трудозатратна и малоэффективна. Хотя бы потому, что во время «пала» выгорает часть гумуса, а потом половина пашни каждые год не используется.

Для «поддержки штанов» крестьяне держат коровёнок и овец, а также занимаются рыбалкой и бортничеством. Как-то, бывая в командировках на Украине, услышал, что там домашний скот называют собирательным словом «худОба». Вот как раз эти коровёнки, овцы и даже лошадки у местных и есть самая настоящая худоба. Или даже худобА. Поскольку вторую половину зимы питается впроголодь, так как одними серпами и ножами много травы или даже камыша, которым её кормят, не заготовишь, а солому этот скот жрёт не очень охотно.

Мы же сразу запланировали в качестве земледельческой схемы четырёхпольный «ротационный» севооборот, без пара. Что это такое? Первый год на четверти поля высаживается пшеница, рожь и/или овёс, второй год — картошка и/или сахарная свекла, третий год — ячмень, четвёртый — клевер и/или бобовые. На других «четвертинках» начальная культура иная, но ежегодная смена происходит в том же самом порядке. Таким способом каждая из культур вносит в почву необходимые другим культурам питательные вещества. Плюс осеннее удобрение навозом после уборки картошки.

Практически у каждого вопросов, куда применять все эти растениями, почти не возникает. Кроме клевера и большого количества бобовых: не каждый же день варить «музыкальную» кашу. Не каждый. Зато их, как и клевер, с удовольствием едят… коровы и свиньи. Которых при этом совершенно не требуется выпасать в местных лесах, где волков очень даже немало. И кур всевозможным зерном и тем же самым дроблёным горохом кормить можно. «В ответ» они производят не только мясо, молоко и яйца, но и тот же самый навоз, улучшающий плодородие земли.

Кстати, удобрять можно не только навозом, но и торфом, которого полно в окрестных болотах. Вот часть «подёнщиков» из окрестных весей у нас зимой, когда урожай уберут, и будет заниматься заготовкой торфа. Разговаривали на эту тему с их мужиками. Те на всё готовы, лишь бы им за это платили. Хоть и интересовались, для чего нам тот торф. Рассказали, что от него и от навоза земля «тучнее» становится. Послушали, но, как мне кажется, не очень-то в это и верят. А если и верят, то всё равно сами не будут ничего вносить до тех пор, пока не увидят, что мы это делаем. Осталось лишь дождаться к следующей осени первого урожая на наших полях: в сравнении их обычным «сам-пять» (посеял пуд, собрал пять пудов) он должен быть просто колоссальным. Не говоря уж о том, как они, распробовав, вцепятся в картошку, позволяющую победить голод.

Сейчас, во второй половине августа, у них как раз только-только закончился сенокос и началась жатва зерновых — ржи, пшеницы, ячменя, овса. Причём, сена они в этом году заготовили для своей «худобЫ» куда больше обычного, поскольку кто-то сам догадался купить у нас стальные косы, а кому-то мы дали их в аренду. Не за часть урожая, поскольку сразу объявили: первый год «под нашей рукой» никакого «выхода» мы брать не будем. Пусть люди на своём желудке ощутят, что с нами им жить стало сытнее. Платим за пойманную в реке рыбу, добытую дичь, собранные в лесу ягоды и лечебные травы, заготовленный лес. Мы это всё морозим или сушим, чтобы зимой разнообразить питание людей и, в случае с травами, лечить их.

Мало того, старостам деревень предложили на следующий год за небольшую оплату вспахать их поля, а на сенокос выделить удивительные в их представлении механизмы — конные косилки и грабли. И даже продемонстрировали их работу, «оказав благотворительную помощь» паре семей едва сводящих концы с концами вдов с малыми детьми и занедужившими в эту горячую пору мужчинами. Им бы, конечно, и соседи помогли, не дали помереть, поскольку деревни живут общинами, в которых взаимовыручка на довольно высоком уровне, но нам нужна была «замануха», реклама.

Ещё одна «социальная программа» родилась у меня в голове, когда я «полюбовался» на то, в каких условиях живут люди в этих деревнях. С теми же старостами обговорили, что готовы выделить «лежалые», просохшие брёвна, заготовленные нами при прокладке дорог, на такой же объём свежесрубленных, из которых также «обчеством» каждой семье построят более просторный и удобный дом с печью, топящейся «по-белому». А потому пообещали на будущее не вводить хорошо известный налог «с дыма». Обязательно — с полами из плах, а не земляными, и стеклянными окошками, для которых мы выделим обрезки листового стекла с наших строительных работ. Нам эту «мелочь» со стороной 10–15 сантиметров «Заратустра не позволяет» куда-то использовать, а для людей тринадцатого века такие кусочки станут неимоверной роскошью. Но доступной всем, кто живёт по соседству с нами, тем, с которыми нам сосуществовать бок о бок до конца дней своих.

Подкуп? Конечно, подкуп. Нам нужна этакая «витрина» той жизни, которую мы обещаем принявшим наше подданство. Не просто формальная присяга (сейчас это называется «рота») верности, и искреннее понимание того, чего могут лишиться эти люди, предав нас. Потому и приходится упускать мгновенную экономическую выгоду (а порой и нести убытки), чтобы завоевать преданность. К тому же, именно жители соседних деревень будут нашим демографическим, трудовым и даже кадровым резервом в среднесрочной перспективе.

С демографическим резервом всё понятно. Семьи «переселенцев во времени» уже начали появляться, а чем ближе к «времени Ч», тем их будет больше. И семьи эти — не только «вторые половинки», но и дети тех, кто уже решился перебраться сюда «с концами». Потому и будут возникать «любови» между ними и местными. Да и несемейные вполне могут положить глаз на тутошних женщин.

С трудовым резервом тоже немного вопросов. Крестьяне, охотники, рыбаки, лесорубы, землекопы и даже воины — вот кто