Даль-цвет. Том 1. Охра - Владимир Прягин

Такие фотографии на нашем жаргоне называются реверсами. В том смысле, что они обеспечивают нам обратный ход в наш базовый мир. Употребляется и слово «возвращалка», но я его не люблю. В качестве реверса лучше использовать фотоснимок, сделанный вами лично. Это значительно ускоряет открытие перехода. Как вы догадываетесь, скорость порой принципиально важна. Случаются ситуации, когда счёт идёт на секунды. Но сначала мы с вами поработаем с картинами-тренажёрами, где переход — условный, а значит, реверс не нужен.

Я поднял руку.

— Да, Вячеслав, — терпеливо сказал декан. — У вас, как всегда, вопрос?

— На этот раз — нет, — сказал я. — Просто хочу попробовать первым.

— Ну что ж, прошу.

В огромной раме был уже закреплён чёрно-белый снимок. Изображалось нечто вроде ангара, вид изнутри. Асфальтовый пол с пометками, голые бетонные стены.

— Это реально существующая локация в другом мире, — сказал декан. — Но переход адаптирован, он не схлопнется, когда вы окажетесь на той стороне. Поэтому обойдёмся без фотоснимка-реверса. Задача проста — дойти до первой отметки и вернуться сюда, в аудиторию. Приступайте.

Я пристально вгляделся в изображение. Уже через полминуты оно распахнулось вглубь, и ангар приобрёл объём, а я различил цвета. Линии-пометки на полу были нарисованы блёкло-голубой краской, а картонные ящики в дальнем конце ангара тускло желтели.

Фотобумага передо мной исчезла — проход открылся.

Сделав глубокий вдох, я шагнул вперёд.

Уши заложило, в голове зашумело, перед глазами поплыли пятна. Воздух казался странным на вкус и плотным, пришлось напрячься, чтобы протолкнуть его в лёгкие. Накатила слабость, но я к ней заранее приготовился.

Пять шагов до отсечки дались с трудом. Там я обернулся.

Как и обещал декан, дверь между мирами не исчезала, хотя я от неё отдалился. Выглядела она как киноэкран с чёрно-белым стереофильмом, слегка засвеченным. Экран этот не был закреплён на чём-либо — просто мерцал в вертикальной плоскости, а в его глубине виднелись мои сокурсники.

Преодолев головокружение, я добрёл до него и перешагнул границу.

Воздух обрёл свой привычный вкус, дышать стало легче.

— Как себя чувствуете? — спросил декан сразу.

— В норме… Голова только кружится… А на той стороне воздух странноватый…

— Садитесь и отдохните. Воздух с той стороны обычный, все искажения восприятия — субъективны. Странные ощущения типичны на начальном этапе. Мы их сведём к нулю через тренировки.

Вторым в ангар пошёл Грегори. Плоская фотография превратилась в трёхмерную, и он шагнул в неё, как в дверной проём. Со стороны это выглядело ещё экзотичнее, чем во время моей собственной вылазки.

После практического занятия аппетит я нагулял зверский — и на обеде с рекордной скоростью смёл с тарелки жирное мясо. После чего поинтересовался у Илсы, которая всё так же сидела с нами, а не с девчонками:

— А у тебя как с практикой на уроках? Вы же не только лекции слушаете, но и рисуете, как я понимаю?

— Рисуем, — подтвердила она. — Но у меня всё пока не очень. Как раз сегодня наставница разбирала мою работу. Сказала, что техника рисования у меня улучшается, но реалистичность хромает, прогресса нет. То есть я могу нарисовать что-нибудь с натуры, домик какой-нибудь, например, но это получится обычный пейзаж. А если начинаю воображать другой мир, который никто ещё не открыл, фантазия зашкаливает, как в детстве. Так что я в группе — самая слабая по профильному предмету.

— Гм, неожиданно.

— Но ты, Вячеслав, можешь мне помочь.

— Да ну ладно? — озадачился я. — И каким же образом? Разве что мольберт за тобой потаскать по улице — это запросто, обращайся.

— Сейчас рисую в альбоме, карандашом, — улыбнулась Илса. — Таскать мольберты не надо, просьба другая. Ты, наверное, слышал, что есть разные методы при работе с рисунком, который задуман как переход. Некоторые художники работают в одиночку, принципиально. У них получается направлять фантазию в конкретное русло. Но, как ты понял, это не про меня. Поэтому наставница дала мне задание — попробовать другой метод. Сделать рисунок с чьей-нибудь помощью. Чтобы мою мечтательность немного уравновесил кто-нибудь более… Ну, как бы сказать…

— Дубинноголовый?

— Я имела в виду — с более конкретным мышлением, — хихикнула Илса. — Но в твоей формулировке есть некая увесистость.

— Рад, что ты оценила. И что я должен конкретно сделать?

— Нам надо согласовать сюжет для рисунка. Но тут есть тонкость — он должен быть не слишком абстрактным, но в то же время соответствовать моему природному стилю, моим фантазиям. Иначе он в принципе непригоден для перехода.

Я почесал в затылке:

— Ну и задачка. Сделаем так — покажешь мне те рисунки, что у тебя уже накопились, я оценю этот самый стиль, а дальше прикинем. Но это — ближе к вечеру. Днём у меня физподготовка, а потом ещё надо кое-куда метнуться.

Метнулся я на почтамт.

Абонентские ящики занимали всю стену в одной из комнат. Это напоминало шкаф-картотеку с рядами маленьких дверок из лакированного светлого дерева. Я вставил ключ в замочную скважину и заглянул в ячейку.

Та пустовала. Никаких писем.

Подавив разочарование, я сказал себе — ладно, ничего страшного. Моё объявление появилось в газете только вчера, и местные буржуины, сиречь гипотетические клиенты, ещё не вышли из стадии офигения. Либо решили, что лорд прикалывается, либо медленно дозревают. Советуются с семейными адвокатами или с жёнами, перечитывают текст в пятнадцатый раз и ищут подвох. Надо дать им время — может, найдётся-таки смельчак…

И, закрыв ящик, я отправился в гости к Илсе.

Её соседка деликатно слиняла к кому-то из однокурсниц, так что наши лордские разговоры мы вели без помех.

У меня ещё в первые дни знакомства мелькнула мысль — попросить у Илсы картину, которая открыла бы дверь в мой мир. Но с этим прожектом я обломался быстро, когда вник в правила Академии. Студентам здесь запрещалось делать картины-двери без прямого контроля со стороны наставников.

Допускались рисунки в малом формате, через которые физически невозможно было пролезть в другой мир. То есть не полноценные двери, а что-то вроде форточек.

Но и форточку я пока решил не просить. Во-первых, рисунок предназначался для показа преподавателям, а лишнее внимание мне было ни к чему. Во-вторых, я сильно сомневался, что на словах сумею передать Илсе ту атмосферу, что царила сейчас в российской провинции. Да и вряд ли мечтательная девчонка имеет склонность к рисункам такого рода…

— Вот, посмотри,