Кредо инквизитора - Алексей Михайлович Рутенбург

Ренольд Андреевич, тридцать семь лет, он же Вепрь. Гнойник, который мешает нам уже на протяжении, мать вашу, десяти лет. Он – сам дьявол. Пришлось покопаться, чтоб нарыть на него информацию. Итак… До инквизиторства участник боевых действий в Чечне в 1996-1997. Мы так и не смогли узнать, в каких войсках он служил. У нас было мало источников информации, но всё же хоть что-то мы нарыли. Что у нас получилось: он участвовал в обороне Грозного в начале марта 1996 года, где получил ранение и выбыл на неопределённый срок. В дальнейшем, точно знаем, что он вновь стоял на защите Грозного в августе того же года. Эта были по-настоящему сумасшедшие и страшные для российской стороны бои. Наши войска, несмотря на то, что превосходили численностью и техникой противников, понесли серьёзные потери.

– Я правильно вас понимаю? Август 1996… Вы имеете в виду операцию «Джихад»? – Спросил Арнамент.

– Именно. Какие за его плечами ещё подвиги, нам неизвестно. Вернувшись из армии, он покатился по наклонной. Попал в наше поле зрения случайно и, честно говоря, был рад возможности изменить мир к лучшему. Инициацию прошёл в конце 1997 года. В далёком 2006 году осенью в соответствии с кодексом был объявлен отступником. Приговорен к смерти. Особо опасен! Его стоит бояться, я считаю, нам всем, без исключения. Один тот факт, что на протяжении девяти лет, он водит всё инквизиторство за нос и до сих пор живой, и по-прежнему неизвестно где. Это великолепно. Нужно отдать должное его профессионализму.

– Вы симпатизируете ему? – Усмехнулся Слеш.

– Нет, что вы. Я просто глубоко опечален тем, что подобные кадры не на нашей стороне.

– Довольно, – громко заявил Арнамент. – Слеш, что вы скажите о событиях, произошедших на прошлой неделе? Как вы объясните мне то, что горстка отступников снова утёрла нам нос. Три инквизитора мертвы, один пропал без вести. Это умелое ведение войны? – Он чуть ли не кричал.

– Я всё объясню, – дёргаясь и краснея, пытался оградиться от напалма Слеш.

– Нечего тут объяснять! Дай результат, и без отговорок! – Прокричал на него Арнамент, все остальные же устремили свои взгляды в пол и совершенно были подавлены. – Вопрос номер два: насколько качественно обеспечена охрана Марка?

– На страже стоят мои лучшие люди, в случае провала они осведомлены, как себя вести, – спокойно и уверенно сказал Слеш.

– Вы уверены?! – Наехал на него снова Арнамент.

– Да. В своих людях, как в себе. Они не предадут меня и не предадут свои клятвы.

– Надеюсь…

Заседание совета независимых боевых рейдовых инквизиторов, специалистов по нечисти среднего уровня под предводительством тринадцатого архинквизитора Арнамента от 1 февраля 2016 года.

***

Она мне снова снилась. В тумане моего сонного сознания всё представлялось очень реально. Волшебное чувство. Я нежно прижимал её к себе и не хотел отпускать. Чувствовал тепло и что-то родное… моё… Чувствовал, что просто нельзя отпускать. Но сон прерываем, как всегда… Если только ты не в коме.

Во снах мы видим многое: альтернативные реальности, свои мечты, нынешнюю жизнь, можем увидеть прошлые, можем получить ответы на интересующие вопросы, а иногда попасть в сам ад и со страхом в холодном поту судорожно прервать эту сплошную ужасающую киноленту. Эти приключения пугают до нервных срывов. Что такое сны? Почему они появляются? Они нас предупреждают, говорят нам о чём-то… Или просто разрешают нам смотреть чудные картинки, возможно, фильмы и с каким-то настроением переносить наше ночное бездействие, когда тело выключено, а разум всё ещё бодрствует и желает познавать всё новое и новое.

Кому-то не снятся сны… Это их проклятье? Или проклятье – это, наоборот, возможность видеть то, что не нужно? Каждое такое видение – это порой расслабление, порой иллюзия счастья, а иногда испорченные нервы, ужас до критического состояния, что человек боится засыпать… Он боится встретиться с дьявольскими проявлениями своего разума, с мраком, нападающим на него во время, так называемого, отдыха. Подобный человек не может радоваться сну, как студент на первом курсе инженерного вуза. Такой человек подвержен паническим атакам и неприязни к темноте… Ему страшно даже просто засыпать в одиночку… Он без конца молится прежде чем опуститься во мрак и чуть ли не плачет от лихорадки, парализующей его в пустоте ночной комнаты и мягкости родимой, одинокой кровати…

Так что же такое сны? Это не могут быть только мечты, воплощенные разумом и представленные на обозрение человеку на внутренней стороне закрытых век… Ведь человек, переживающий ужасные виденья, в которых его жизнь находиться на нитке, а сердце может остановиться в любой момент, не желает этого видеть.

Говорят, во время сна границы многих соседних реальностей стираются, и мы можем видеть другие миры… Ну, я бы сказал, что другие миры мы можем почувствовать не только во время сна. Дела, события, происходящие в разных мирах, накладываются друг на друга, в следствии чего происходят довольно странные вещи. Куда более страшно, если что-то сумеет наяву перепрыгнуть из одного мира в другой.

Я всё-таки не знаю, как трактовать своё ночное видение. Я держал её крепко, что сам дьявол не мог бы выдернуть её из моих рук, потом аккуратно своими руками взял её за щёки и шею и поцеловал…

Проснулся я от того, что целовал воздух… Так и не могу понять, с чего подобный сон. Он был сладкий, и не хотелось его отпускать. Возможно, долгое отсутствие половой жизни вызвало это видение… Но ведь во сне я не позволял себе ничего лишнего. Мои мысли в отношении неё – самые чистые и добрые. Всего лишь поцелуй, в реальной жизни этого было бы уже много… Главное – знать, что с ней всё в порядке.

***

Я проснулся и увидел бодрствующего Вепря. Он что-то писал за своим столом. Я протёр глаза, зевнул, посмотрел на безмятежно спящего Котёнка, встал с подстилки и тихо подошёл сзади к Вепрю. Заглянув ему через плечо я увидел какую-то схему, которую рисовал он, а рядом фотографию Ани.

– Сейчас кто-то получит по наглой рыжей морде, – вдруг сказал Вепрь.

– За что? – удивился я.

– Чтоб не подглядывал, – заметил он.

Я снова зевнул и, развернувшись, направился к нормальной кровати, сломанной, но нормальной. Вепрь неожиданно меня спросил: “Панк, чего ты хочешь от этой войны? И что думаешь делать, когда всё кончится?” Я задумался, присел на матрас. Соображал я пока не очень хорошо, сказывалось неожиданное пробуждение.

– Я… Я хочу убить Слеша, а что будет потом, не думал ещё, – произнёс я.

– Значит, у тебя на первом месте месть? Результаты войны