Агент Их Величеств, часть вторая - Александр Н. Александров

к вам сразу по прибытии. Ну и, разумеется, не мог же я завалиться в гости с пустыми руками! У меня тут гостинцы из Башни: вот вино – пятьсот лет выдержки, между прочим – вот консервы: мясо омаров, лосось и, кажется, какой-то осьминог, тут коробки с печеньем, а в этих жестянках табак – вы такого точно не пробовали... Ну-ка, уберите на столе... Хотя стоп, лучше я сам. – Колдун взмахнул рукавом (под плащом у Артура оказался зелёный камзол с кучей маленьких и больших кармашков; было совершенно невозможно определить, снял ли его Зигфрид-Медичи с мёртвого лесоруба, приваленного сосной, или это последний писк моды от мадам Воронцовой) и все книги и бумаги следователя, поднявшись в воздух, аккуратно сложились в стопку на полке в углу. – Да, так гораздо лучше... Ну, тащите посуду, чего ждёте? Или мне её из воздуха делать?

- И сделаете. Ничего с вами не случится, не перенапряжётесь. Вы же Мерлин Первый – чай не хвост собачий! А то я так и не понял, где Юск держит посуду. Ну, то есть, по логике, где-то на кухне, но мне сейчас вот совсем неохота её искать. Хочу выпить. Хочу курить! И не хочу никуда идти и ни о чём думать. – Следователь схватился за голову. – У меня башка раскалывается, хандра, работа эта дурацкая, и тут вы как снег на голову. Ну, нет, всё, на сегодня приём окончен. Наливайте! И объясните на милость, какого чёрта вы выглядите на пятьдесят лет? Вы что, не могли сделать себе тело двадцатилетнего?

- Мог бы. – Мерлин хлопнул пробкой, тут же соткав из пустоты пару великолепных бокалов тончайшего стекла. – Но не стал, и тому есть причины. Во-первых, – в бокалы, булькая, полилась густая, тёмная, почти чёрная жидкость – эфирный каркас тела окончательно формируется как раз к пятидесяти годам. Для колдунов это возраст расцвета. А во-вторых... Ну не чувствую я себя на двадцать, Фигаро! Не чувствую, и не хочу опять становиться безбородым хлыщом! А то будет как в той сказке... ну, вы, наверное, помните...

- Вот идёт молодой дурак, – процитировал следователь, принимая из рук Артура бокал. – Не сумел он прожить жизнь с толком, и решил начать жить сначала... М-м-м-м, а запах хорош. Это Мерло?

- Ну-у-у-у... Сложно сказать. Этот виноград, однозначно был потомком нынешнего сорта Мерло, тут вы угадали. Но он давно исчез с лица земли: селекция и естественные мутации плюс изменения климата. Когда мы с вами допьём эти бутылки, то больше такого вина не будет никогда.

- Ну и шут с ним. – Фигаро пожал плечами, ещё раз понюхал вино, пригубил тёмную жидкость, покатал на языке и проглотил. – Сегодняшний день тоже никогда уже не настанет, что ж с того?.. И да: пил я вина и получше, чем ваше пятисотлетнее. Суховато, чересчур терпкое, как по мне, да и послевкусие бледновато.

Артур захохотал.

Древний колдун трясся от хохота так, что умудрился пролить немного «уникального пятисотлетнего» себе на камзол. Он кряхтел, перхал и хрюкал, то успокаиваясь, то вновь срываясь на смех, колотил ладонью по столешнице и даже, кажется, икал.

- Мда, – сказал он, наконец, – мда. Я тут драматизирую, а он... на электричке едет... Па-ха-ха-ха!.. Так, стоп, собраться, собраться... Всё, молчу, всё, я спокоен... Но на самом деле это хорошо, что на вас не действуют подобные вещи. Сегодня вы прониклись историей вина, а завтра уже лопаете государственную пропаганду, да так, что за ушами трещит. Правильно, Фигаро, правильно! К дьяволу все эти «последние», «уникальные» и «неповторимые» штуки! Неповторима только человеческая жизнь; всё остальное – пыль под ногами! Выпьем!

Они чокнулись и выпили. Следователь достал из банки кусок нежно-розового мяса – прямо пальцами, и отправил его себе в рот.

- Хорофо-о-о-о! Фкуфная фткуа! Куда луффе фашего фина!.. М-м-м... Хотя, на самом деле, вино неплохое. Это я просто в винах не особо разбираюсь; мне ближе коньяк... А как вы вообще меня... А-а-а-а, точно – кольцо. Орб-то свой вы, небось, с той стороны Луны почуете... А вот признайтесь: вы в курсе, что я делаю в Верхнем Тудыме? Наводили справки?

- Представьте себе, нет. – Артур ухмыльнулся. – Не забывайте, что именно я был автором протоколов безопасности Особого Отдела. Так что нет, не рискнул. Я поступил проще: позвонил вашему куратору и попросил посвятить меня в детали вашего расследования.

- О! И что он сказал?

- Ноктус? Он сказал: «вот пускай Фигаро вас и посвящает, а вы его развеселите, потому что у него осенняя хандра». Так что валяйте, посвящайте.

- Обязательно. Но потом. Сейчас мне не до работы. Сейчас я хочу... Хочу ничего не делать! Хочу...

- Вы всегда хотите ничего не делать.

- ...хочу понять, как вам так быстро удалось найти себе новое тело, в конце концов! Чуть больше года – и вот вы сидите здесь, передо мной живой, в настоящем теле!

- Го-о-о-о-ода? – Мерлин презрительно вытянул губы в трубочку и открыл одну из жестянок с табаком. – Какой, к чёрту, год. Вырастить гомункула из кусочка моей плоти – а их я в своё время спрятал в морозильниках Башни немало – это, максимум, неделя. Особенно если добавить алхимических присадок для ускорения процесса. Ну а перенос сознания в структурно неповреждённой ауре – процесс уже отработанный. Поверьте: запрыгнуть в Орб куда сложнее, чем в живое человеческое тело. Так что на всё про всё у нас с Морганой ушло, примерно, дней десять.

- Десять дней?! И где же вас черти носили всё остальное время? Чем вы занимались в Башне? Помогали Моргане спасать мир?

- Нет, Фигаро, нет. Я учился ходить. Сидеть, есть, говорить, колдовать – всё вот это вот. Видите ли, моторные навыки сами по себе не передаются нервной системе гомункула, на это нужно время. Тело приходится разнашивать, точно пару новых туфель, учить его. Даже мозг не так просто адаптировать под уже сформировавшееся сознание, поэтому мне пришлось набить эту черепушку целой кучей кортекс-имплантов... м-м-м-м… короче, такими специальными железками, которые взяли на себя ответственность за большую часть высокоуровневых когнитивных процессов. Иначе бы пришлось ждать лет десять, покуда я опять стану Мерлином Первым, а не студентом первого курса, что не в состоянии швырнуть даже простую шаровую молнию. Потом мне пришло в голову, что было бы глупо потерять тело, которое я