Панорама - Лилия Ассен

В ожидании суда Лу находилась в предварительном заключении в женской тюрьме в Одеке. В порыве гнева я пролетела через весь город на велосипеде: мне нужно было с ней поговорить. У меня еще не отобрали бейдж, но ждать осталось недолго. Я знала, что Лу невиновна, по очень простой причине: у нее было алиби, в момент преступления ее не было в Пакстоне. На записях с видеокамер в Сверчках мы видели, что она ушла из фотолаборатории в 17:46. Филомена подняла тревогу в 18:22. За такое короткое время Лу никак не могла убить двух человек, тем более в одиночку, перетащить их тела в парк и закопать, так чтобы ее не заметили соседи.

XXVI

Женская тюрьма в Одеке представляла собой ультрасовременное кубическое сооружение из прозрачного поликарбоната. В каждой камере был установлен душ, японский туалет с перегородками priva-lite, меняющими уровень прозрачности, кровать и стеклодисплей. Снаружи я увидела Лу, лежавшую на кровати. Она смотрела в потолок. Вокруг ее камеры сгрудились фотографы, они хотели заставить ее пошевелиться, свистели ей, кричали, как медведю на ярмарке.

На вахте я добилась, чтобы меня пропустили к мадам Новак для допроса. Меня проводила к ней женщина в белом халате. В коридорах пахло хлоркой. Я вошла. Лу в тюремной робе не поднялась с кровати:

– Не хочу, чтобы они глазели на мое лицо.

– Понимаю. А я не хочу, чтобы они читали по моим губам.

Я достала из сумки медицинскую маску и надела ее, прикрыв рот:

– Вот. Я готова.

Лу так и лежала с закрытыми глазами.

– Я знаю, что ты ни в чем не виновата. Но мне нужно, чтобы ты со мной поговорила.

– Они арестовали меня из-за Надира. Когда комиссар Буарон его спросил, он сказал, что я знала про Розу и Ольгу, знала правду о том, кто есть кто на самом деле…

– А ты не знала? В таком случае зачем хотела переехать в Пакстон? Подозрительное совпадение.

– Это не совпадение. Да, я действительно хотела отомстить. Но Ольге. Я напала на след, изучив файлы Revenge Week, касающиеся смерти моей матери. В них упоминалось ее имя. Мне так и не хватило смелости перейти к действию. И я правильно сделала, потому что теперь я знаю, что она ни при чем.

– Когда Надир узнал историю сестер Делаж, он мог рассказать ее тебе…

– Мог, но не рассказал. Послушайте, если вы пришли меня обвинять, можете отправляться домой.

Лу поднялась и пошла к двери, чтобы выпроводить меня. Я спросила ее, почему, на ее взгляд, Надир солгал.

– Хотел отомстить. Наверное, узнал, что я встретила другого человека. Со всеми этими стеклянными стенами узнать нетрудно. Надир всегда был очень ревнивым.

Уходя, я заверила ее в том, что не сомневаюсь в ее невиновности. Она показала на стены камеры:

– Но я уже не невиновна. Сами видите.

XXVII

В тот вечер передача “Презумпция виновности” была посвящена “делу Лу Новак”.

Дело Руайе-Дюма сменило имя. Иллюстрацией к выпуску служила фотография из материалов следствия. Бледная, с темными кругами под глазами, Лу выглядела на ней гораздо хуже, чем в жизни. Зачесанные назад темные волосы придавали непривычную жесткость ее нежному лицу. Нужна была ведьма, чтобы сжечь ее на костре и успокоить общественное мнение.

В начале передачи ведущий включил запись с “обвинительными показаниями” соседей. Надир изображал из себя наивного бывшего парня, он описал Лу как “манипуляторшу, которая инспирировала переезд в Пакстон с единственной целью – осуществить свой макиавеллиевский план”. По его словам, она “постаралась соблазнить Мигеля, чтобы усыпить его бдительность”. Филомена, которая снималась в своей гостиной вместе с дочерью Нинон, выставила всю линейку средств бытовой химии, выполняя свои рекламные контракты. По поводу Лу ей особо нечего было сказать, разве только что она “совершенно не ожидала такого от этой прекрасно воспитанной девушки”. Виктора, нежившегося в шезлонге в своем саду, возмущала “тревожная атмосфера, установившаяся из-за этой истории”, однако, сказал он, “надо радоваться тому, что преступница найдена. К несчастью, риски все равно не нулевые, даже в таком безопасном районе, как наш. Кто мог подумать, что в яблоке завелся червь?”. На заднем плане, внутри дома, были хорошо видны Саломе и сын Филомены Артур за игровой приставкой. Ольга в репортаже не появилась.

– Несмотря на наши многочисленные просьбы, она отказалась давать интервью, – сообщил ведущий. – Но совсем скоро, в конце передачи, вашему вниманию будет предложен эксклюзивный материал – разговор с родственницей Лу, живущей в Брюсселе: она согласилась связаться с нами по телефону.

Вина Лу была установлена, хотя ее еще судили. Ее виновность, если прибегнуть к формулировке одной из журналисток программы, казалась вполне “логичной”.

Я выключила стеклодисплей, не дожидаясь результатов опроса: “По вашему мнению, Лу Новак виновна или невиновна?”

По вашему мнению.

XXVIII

18 июля

Прежде чем покинуть комиссариат, я попыталась в последний раз убедить моих коллег в невиновности Лу:

– На записи с камер видеонаблюдения в Сверчках видно, что она вышла из фотолаборатории в 17 часов 46 минут. Она не могла их убить, это физически невозможно.

Люк Буарон насмешливо посмотрел на меня:

– Мне кажется, вы не упоминали о существовании этой фотолаборатории в своем отчете.

– Тогда это было несущественно для расследования.

– Значит, вы не проявили открытости, так как же можно вам верить?

Я в свое время сделала резервную копию видеозаписей. Она должны была лежать в базе данных. Я попросила Люка взглянуть на нее, “это займет две минуты, не больше”, и пообещала, что сразу уйду. Поднявшись в кабину, я попыталась найти файл, но он был недоступен. Буарон стал терять терпение. Мне на помощь пришел Нико:

– Элен права, Лу действительно была в Сверчках в момент исчезновения Руайе-Дюма. Я свидетель, я сам просматривал эти материалы.

Видео мы так и не нашли. Оно было удалено. Кто-то стер единственное доказательство невиновности Лу.

– Это ты убрал видео? – спросила я Нико.

– Нет, конечно нет.

Люк Буарон подошел ко мне и протянул руку:

– Ваш бейдж.

Я достала бейдж из кармана и отдала ему. Для меня расследование на этом закончилось. Нико вышел на улицу следом за мной:

– Элен, прости, мне очень жаль. Я не должен был все выкладывать Буарону. Но прошу, поверь: видео я не удалял.

Двери трамвая захлопнулись.

XXIX

Я не поехала прямо домой. Мне нужно было увидеть Давида, сказать ему, как я устала, сознаться, что он был прав, а я ошибалась. Я поверила в дружбу.