Лекарь Империи - Сергей Витальевич Карелин

— Вероника, — осторожно начал я, когда мы уже допивали чай. — У тебя что-то болит? Я заметил, ты сегодня несколько раз за голову хваталась. Да и на прошлой смене…

Она вздохнула и как-то поникла.

— Да, Илья, ты прав. Головные боли — это мой бич. Уже несколько лет мучаюсь, еще с университета. Постоянные мигрени, иногда такие сильные, что света белого не видишь. Обезболивающие помогают слабо, только немного притупляют боль. Лекари говорят, что это просто особенности организма, мол, мозг в порядке, сосуды тоже, а боли — это от нервов или от переутомления. Смирись, говорят, и живи с этим.

Она говорила это с такой тоской в голосе, что мне стало ее искренне жаль. Я внимательно наблюдал за ней всю смену, и ее состояние действительно не было похоже на классические мигрени. Слишком уж часто она испытывала дискомфорт, слишком уж измотанной выглядела временами.

— Фырк, — мысленно скомандовал я. — Твой выход. Загляни-ка этой симпатичной дамочке в голову. Только аккуратно. И выясни, что там у нее за особенности организма такие.

— О, с превеликим удовольствием, двуногий! — Фырк потер свои маленькие пушистые лапки. — Исследовать внутренний мир красивых женщин — это мое любимое занятие! Особенно если они так аппетитно управляются с щами и лазаньей! Да и пахнут цветущим садом!

Он тут же растворился в воздухе, а я продолжил разговор с Вероникой, стараясь ее отвлечь.

Через пару минут Фырк вернулся, и вид у него был… задумчивый. Что для него было совершенно не свойственно.

— Ну что, двуногий, — начал он как-то очень серьезно, что меня даже немного насторожило. — Картина там… интересная. Очень интересная. И это точно не мигрени. И не «особенности организма». Там все гораздо… запутаннее. И, я бы сказал, опаснее, если ничего не предпринять.

Он сделал многозначительную паузу, явно наслаждаясь моим нетерпением. После его объяснения, я похолодел.

Я посмотрел на Веронику, которая с недоумением смотрела на мое поменявшееся настроение.

— Вероника, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более уверенно. — Твои боли… они от другого. Это не мигрени. И лекари, которые тебе это говорили, ошибались. Но… я думаю, я смогу тебе помочь. Я тебя вылечу. Только нам нужно действовать срочно.

Глава 11

Вероника смотрела на меня широко раскрытыми глазами, в которых плескалось недоумение, смешанное с едва заметной тревогой. Ее улыбка, еще недавно такая искренняя и теплая, медленно угасла.

— Илья, — ее голос прозвучал тихо, почти шепотом. — Ты… ты меня пугаешь. Что значит «от другого»? И как ты можешь это знать? Какие еще «лекари ошибались»? Меня смотрели лучшие специалисты…

— Я понимаю твои сомнения, Вероника, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более убедительно и успокаивающе. — И ни в коем случае не хочу ставить под сомнение их компетентность. Но иногда картина бывает настолько нетипичной, что даже самый опытный глаз может что-то упустить. У тебя, скорее всего, так называемый синдром мышечной компрессии. Если говорить проще, то из-за длительного напряжения или старой травмы некоторые мышцы в области шеи и плечевого пояса находятся в постоянном спазме. Они сдавливают нервы и сосуды, которые идут к голове. Отсюда и твои головные боли, которые так похожи на мигрень. И обезболивающие тут не помогут, потому что они не убирают саму причину — эту самую компрессию.

Я говорил, а сам внимательно следил за ее реакцией. Она слушала, нахмурив брови, явно пытаясь осмыслить услышанное.

— Но… как ты догадался? — недоуменно спросила она. — Ты же не проводил никаких обследований, не смотрел снимки…

Я слегка улыбнулся. Пришло время для небольшого фокуса, основанного на наблюдательности и дедукции, ну и, конечно, на незаметных подсказках моего пушистого консультанта.

— Когда ты мне обрабатывала рану от ножа, — начал я издалека, — я случайно заметил у тебя на ключице небольшой, почти незаметный шрам. Такие часто остаются после автомобильных аварий, когда ремень безопасности сильно врезается в тело.

Вероника невольно коснулась своей ключицы. Ее лицо побледнело.

— Да, — тихо подтвердила она. — Было… ДТП. Давно, еще до поступления в академию. Мы ехали с родителями за город. Страшная была авария. Каким-то чудом все обошлось без серьезных травм, но… машину смяло в лепешку. А я… я долго была зажата между сиденьями, в очень неудобном положении. Трасса была пустынная, помощь добиралась несколько часов. Отец пытался меня вытащить, но у него ничего не получалось. Я помню, как лежала там, не могла пошевелиться, и думала, что вот-вот умру от страха или от боли. Потом, когда нас наконец-то достали, лекари сказали, что мне очень повезло, отделалась ушибами и испугом. А голова начала болеть как-то постепенно, уже потом. Сначала редко, потом все чаще и сильнее. Но я никогда не связывала эти два события. Думала, это все от нервов, от переутомления на учебе, потом на работе. Да и лекари говорили то же самое.

Она замолчала, и в глазах ее блеснули слезы.

— Ага, вот оно что! — тут же встрял Фырк, который до этого с интересом слушал ее рассказ. — Отделалась ушибами и испугом! Как же! Да там у нее все мышцы и связки после такого заточения были перекручены и пережаты, как старые канаты! А потом они еще и зарубцевались неправильно! Неудивительно, что у нее теперь башка трещит, как перезрелый арбуз! А эти ваши профессора… тьфу на них! Только таблетками пичкать умеют!

— Вот видишь, Вероника, — мягко сказал я. — Скорее всего, та авария и стала первопричиной твоих проблем. Длительное нахождение в вынужденной позе, сильный стресс, возможно, какие-то микротравмы мышц и связок, которые тогда не заметили… Все это со временем привело к хроническому спазму, фиброзным изменениям в тканях, которые и сдавливают нервно-сосудистые пучки. Это как бомба замедленного действия. Послушай, я думаю, я смогу тебе помочь. У меня есть определенные методики, которые позволяют снять такое глубинное мышечное напряжение, восстановить нормальное кровообращение и иннервацию в этих зонах. Это должно значительно облегчить твои головные боли, а скорее, и вовсе избавить от них.

Вероника долго молчала, обдумывая мои слова. На ее лице отражалась целая гамма чувств: от страха и недоверия до робкой надежды.

— Я… я не знаю, Илья, — наконец произнесла она. — Мне нужно подумать. Это все так… неожиданно. Ты ведь, прости, всего лишь адепт. А