Гиблое дело - Кори Доктороу

я мог продать дедушкин дом по рыночной стоимости, а потом по дешевке купить классную квартиру в высотке со всеми удобствами. Так я освобожу землю под малоэтажку, обеспечив три-четыре семьи беженцев жилой площадью, и сам останусь при деньгах и с квартирой.

Ах, Бербанк. Делаешь добро – делай его хорошо, и уж здесь это умеют.

После этого нам предложили задать интересующие вопросы. Первыми руки подняли двое мужиков, ушедших в какие-то дебри, а за ними поднялась девушка – загорелая азиатка с крепкими широкими плечами, одетая в армейскую куртку и широкие тайские рыбацкие брюки. Ее блестящие короткие волосы симпатично торчали, как у персонажа из аниме.

– Так, спасибо большое, но вопрос у меня один. Почему мы помогаем жителям Бербанка, у которых и так есть дома, хотя пытаемся расселить беженцев?

Ну, если посмотреть с такой стороны…

Сначала к ней повернулся мужчина из администрации. Потом все остальные. Мне стало ее жаль; держалась она очень круто.

– Ну, мы надеемся поощрить людей, которые могли бы продать нам участки под застройку. Нам нужна земля, а так ее гораздо проще получить. Подобные сделки…

– Подобные сделки помогают счастливчикам стать счастливее, а богатым – богаче. Не надо никого поощрять. В городе кризис беженцев. Согласно федеральному закону, вы имеете полное право снести мешающие дома и приступить к строительству.

– Да, но это не совсем справедливо…

– Я вас умоляю. Что несправедливо – так это потерять родной город из-за климатической катастрофы. А вот получить адекватные деньги за дом, который твой прадед купил в тридцать девятом году за пять центов, – вполне себе справедливо.

– Что ж, интересная точка зрения. Вам стоит поднять этот вопрос на заседании совета. Я работаю в администрации города и лично ни на что не влияю.

На этом дискуссия завершилась, но девушка не спешила садиться. Так и стояла несколько секунд, игнорируя неловкие взгляды (саму ее, судя по осанке, ничего не смущало), а потом села, достала телефон и принялась печатать. Быстро, потрясающе сосредоточенно, но без злости. А еще она казалась мне смутно знакомой – впрочем, как и большинство жителей Бербанка. Может, я ходил в школу с ее младшим братом или сестрой…

В конце собрания она вяло похлопала. На выходе мы столкнулись. Она улыбнулась мне.

Ох. Какая улыбка!

– Э… привет. – Молодец, Брукс. Красноречие так и прет.

– Привет.

– Я с тобой согласен. Ну, насчет поощрений. Мне, если честно, это даже в голову не пришло, но ты вот озвучила, и я такой: ну да, очевидно же. Нет, с одной стороны, конечно, людей стоит поощрять за их альтруизм, но с другой – какой же это альтруизм, если за него поощряют?

– Вот-вот. Это не единственный вариант разрешения жилищного кризиса. Рано или поздно придется за него взяться – в конце концов, это не последний караван беженцев, который придет в Бербанк. Если все будет продолжаться в том же духе, через десять лет к нам переедет вся Санта-Моника. Власти все еще рассуждают об этом, как о проблеме, которую нужно решать, но по факту это новая норма, и пора бы начать к ней приспосабливаться.

– Охренеть. Я об этом даже не думал. Ого. – Я набрался храбрости. – Брукс, кстати, – и протянул руку.

– Фыонг, – представилась она.

Твою ж мать.

– Петракис? – уточнил я.

– Ну да, – ответила она с удивлением и легкой опаской.

– Ты оканчивала Берроуз, когда я только туда поступил. Я теперь тоже выпустился! Черт, ты так изменилась. – Это мягко сказано; она стала намного мудрее, сильнее и утонченнее.

– А! Прикольно. Что-то такое припоминаю. Я последние пару лет жила в Лондоне. Миротворец. Над барьером Темзы работала, инженерная практика у меня там была. Столько лет уже Берроуз не вспоминала! Хартунян еще не уволилась?

– Куда там! Все такая же крутая. Буквально недавно столкнулись с ней на заседании совета по трудоустройству, отвоевывали рабочие места у республиканцев.

– Впечатляет. Мисс Харт как всегда. Крутая – это мягко сказано.

Мы дошли до угла. Я безумно хотел позвать ее поужинать вместе, но никак не мог наскрести храбрости. И тут она сказала:

– Ты как, голодный? А то на Виктори новый эфиопский ресторанчик открылся.

– На Виктори есть эфиопский ресторан?

– Совсем новый.

– Обожаю эфиопскую кухню. – Сердце колотилось, во рту выступила слюна. Я представил, как весь обляпаюсь, пытаясь произвести впечатление на эту восхитительную, шикарную, взрослую женщину, а потом снова вспомнил, насколько мне нравится эфиопская кухня. – Пойдем поищем велосипеды!

* * *

Мы заказали овощное ассорти, ассорти веганского мяса и дополнительную корзинку ынджеры. Ресторан пустовал, что меня огорчило, и я решил, что потом обязательно выложу про него пост. Для этого я немного пофоткал еду, а потом с энтузиазмом набросился. Порции, разумеется, были огромными, но я, конечно, все умял. А все из-за ынджеры – кисловатых пористых лепешек из зерна тефа. Они такие вкусные, впитывают в себя соус, а потом их можно зачерпнуть свеженькой ынджерой и сделать рулетик из ынджеры с начинкой из ынджеры – в общем, уйти в рекурсию вкусноты.

Фыонг съела не меньше меня, со стонами удовольствия отщипывая кусочки ынджеры и зачерпывая ими тушеное мясо.

– Я тебе клянусь, эти лепешки только на первый взгляд маленькие, – сказала она. – Вот ешь их, и вроде в тебя все влезает, а потом в животе они втягивают в себя весь желудочный сок и раздуваются в десять раз. Постоянно в эфиопских ресторанах обещаю себе, что уж в этот раз не буду объедаться, а в итоге… – Облизнув пальцы, она кивнула на пустую тарелку.

Я повертел головой, разглядывая ресторан. В младших классах был период, когда мы с друзьями из школы наведывались в Маленькую Эфиопию раза три-четыре за месяц: садились на велики и ехали вдоль шоссе в Фэрфакс, обхаживать местные ресторанчики.

– Какой-то странный ресторан. Не похож на другие, только не понимаю, чем именно. Но в глаза прямо бросается.

Фыонг огляделась.

– Слушай, и правда. В Кентиш-Тауне и Камдене куча эфиопских ресторанчиков, я к ним давно привыкла, а тут чего-то не хватает… – Она пригляделась. – Вот ты сказал, и я теперь успокоиться не могу. Что ж такое-то?

Я полез в галерею листать фотографии из кафешек Фэрфакса. Что меня так зацепило? И тут до меня дошло.

– Портретов нет! – щелкнул я пальцами. – Того мужика, Хайле Селассие.

– Точно!

Официантка подошла забрать пустые тарелки, и мы, поблагодарив ее за еду, неосмотрительно заказали фисташковую пахлаву и кофе, которые еще нужно было в себя уместить.

– А почему у вас нет портретов Хайле Селассие? – спросила Фыонг. – Вы такие первые, обычно он во всех