Гарем на шагоходе. Том 8 - Гриша Гремлинов

В дальнем углу камеры, на нарах, раскинулось огромное тело её сокамерницы.

Глублячка, очевидно задержанная за нарушение общественного порядка в состоянии крайнего алкогольного опьянения.

И она страшно храпела.

Это даже храпом назвать трудно. Скорее симфония преисподней.

Каждый вдох сопровождался булькающим хрипом, а её огромный лиловый горловой мешок раздувался до размеров футбольного мяча, после чего сдувался с оглушительным звуком, будто кто-то пробил дирижабль.

БУЛЬК-ХРРРР… ПШШШШШШУУУУХ!

Лекса стиснула зубы.

Это унижение действовало хуже допроса с пристрастием.

Лейтенант. В камере. С пьяной каракатицей.

И всё из-за кого? Из-за этого ходячего тестостеронового шторма по кличке Волк и его гарема ненормальных баб!

Эта мысль засела в черепушке, как гвоздь, и очень болезненно царапала мозг.

Но хуже всего, что Лекса не могла отделаться от других мыслей — ещё более тяжёлых.

Память услужливо подбрасывала картинки из прошлого.

Её юные годы, когда она была малолетней оторвой, находилась по другую сторону закона, и это казалось ей правильным и даже весёлым.

…Она снова вернулась туда, на пыльные, истерзанные войной улицы родного мегаполиса.

Вторая Межконтинентальная закончилась всеобщим поражением. Связь между городами и материками почти оборвалась. Её отец после развала армии помогал навести в городе порядок в составе дружины добровольцев при полицейском департаменте. Подумывал и совсем перейти на службу в полиции. Он пропадал сутками.

Мать вкалывала на двух работах, чтобы прокормить семью.

А Лекса? Лексу воспитывала улица. И её семьёй стала банда «Птички удачи».

Подаренные отцом силовые перчатки стали её ключом к власти на улице.

Первое время всё шло отлично, авторитет рос, появилась куча налички… но потом… Лекса очень хорошо запомнила тот день, когда всё полетело к чёрту…

«Птички удачи» шли по широкому проспекту, мимо частично обрушившихся небоскребов и мерцающих рекламных щитов — даже в тяжелое время актёры продолжали радовать белоснежными улыбками и продавать зубную пасту. «Птичек» это смешило и бесило одновременно, хотя каждая в тайне мечтала о такой же счастливой, сытой жизни, как в телеке.

Синица, Чайка, Сорока, Ворона, Галка и Сова.

Шесть девчонок, шесть хищниц в городских джунглях.

Впереди, задавая темп, шагала она, Синица. Длинные каштановые волосы, собранные в небрежный хвост, в глазах — дерзкий, расчетливый блеск. На руках — те самые перчатки, готовые в любой момент выдать кинетический залп.

Рядом с ней шла Чайка — худенькая девчонка с короткой светлой стрижкой. Простоватая и неприметная, что всегда играло ей на руку. Её пальцы, тонкие и ловкие, как у пианистки, порхали над карманами прохожих с такой скоростью, что никто ничего не замечал.

— … и тут этот толстяк-охранник как зевнёт! — заливалась громким смехом Галка, размахивая руками. Она была самой шумной и веселой в их компании — круглолицая, с двумя тугими рыжими косичками, которые подпрыгивали в такт её шагам. — Я думала, у меня сердце в пятки уйдёт!

— Ты всегда так думаешь, Галка, — фыркнула Ворона, мрачная девица в черной кожаной куртке, которая была ей велика. Она шла чуть поодаль, лениво поигрывая складным ножом. — Если бы он проснулся, я бы ему нарисовала на жирной морде улыбку от уха до уха!

— Фу, Ворона, какая ты жестокая! — поморщилась Сорока, главная модница их банды — длинные светлые волосы, яркий макияж, джинсы со стразами и неутолимая страсть ко всему блестящему. Она с гордостью вертела в пальцах только что «позаимствованное» у какой-то дамочки кольцо с огромным фальшивым камнем. — Зато вы бы видели, как этот замочек мне поддался! Пискнул так жалобно, будто умолял: «Открой меня, Сорока, я так устал быть запертым!» И я его пожалела.

Они вспоминали своё последнее дело, получившее кодовое название «Ограбление сладкоежек».

— Неделю потом в школе барыжили! — подхватила Галка. — Помните, как училка по истории купила у нас три плитки «Апокалипсис-Натс» и даже не спросила, откуда они у нас?

— Она бы и ящик купила, только денег не хватило, — хмыкнула Чайка, ловко перебрасывая из руки в руку несколько монет. — Я видела её кошелек. Пустой, как обещания нашего сената.

— Главное, что система слежения не сработала, — подала голос Сова. Она шла сбоку, тихая и незаметная тень в мешковатом худи с натянутым на глаза капюшоном. Она редко говорила, но если говорила, то по делу. — Я зациклила запись на камере наблюдения. У них там наверняка до сих пор по кругу показывают пустую улицу и одного и того же пролетающего голубя.

Синица слушала их болтовню с легкой усмешкой.

Её банда. Её «Птички». Глупые, шумные, безбашенные, но свои.

— Хорошо мы тогда погуляли, — сказала она, и все согласно закивали.

В те времена это было её жизнью. Простой, понятной, где есть свои и чужие, а любая проблема решается точным ударом силовой перчатки.

БУЛЬК-ХРРРР… ПШШШШШШУУУУХ!

Оглушительный храп осьминожихи вырвал Лексу из воспоминаний, вернув в вонючую реальность камеры. Она посмотрела на свои руки. Перчатки шериф у неё отнял… Не просто унижение, а опасность. Ведь пока она сидит здесь, их может увести кто-нибудь предприимчивый.

Сколько сил она потратила, чтобы сохранить их в своей собственности!

Их пытались отнять и бандиты, и правительство!

Спасло только покровительство Бегемота и его связи. Иначе бы силовые перчатки давно разобрали, изучили и поставили в массовое производство… Если бы смогли скопировать источник энергии. Но у них бы ничего не вышло. Отец предупреждал, что ядро, питающее перчатки, невозможно скопировать на нынешнем уровне развития технологий. Оно уникально.

Лекса глубоко сожалела, что пускала их на неправое дело.

Но это было давно. С тех пор она проделала огромный путь, чтобы выбраться из грязи, стать офицером, заставить людей уважать себя.

И вот она здесь. Сидит в клетке.

Арестованная за то, что надавала по морде каким-то отморозкам…

«Дурацкая ирония! — с горечью подумала Лекса, слушая очередной булькающий всхрап соседки по камере. — Моя жизнь — это какой-то дурацкий анекдот!»

Глава 12

Птички удачи

Лекса сидела, прижавшись спиной к холодной стене, и смотрела на потолок, где мерцала светодиодная панель, облепленная мошкарой.

Соседка по камере, пьяная глублячка, перевернулась на другой бок, и её щупальца шлепнулись на пол с мокрым чвяком. Одно из них теперь дёргалось, будто во сне ловило невидимую добычу.

БУЛЬК-ХРРРР… ПШШШШШШУУУУХ!

Лекса закрыла глаза.

Она снова вернулась в тот