Гарем на шагоходе. Том 8 - Гриша Гремлинов

— Камеры отключены. У нас пятнадцать минут до перезагрузки системы, — прошипел голос Совы в маленьких наушниках, которые были у каждой из «Птичек».

Всё шло как по маслу.

Летающий инкассаторский фургон, похожий на бронированного жука, мягко приземлился у служебного входа. Двое сотрудников в тактических доспехах, зевая и потягиваясь вышли из машины и нырнули внутрь клуба. Очень скоро они покинули здание, таща два тяжёлых кейса.

Это послужило сигналом для Лексы.

Она вышла из тени переулка, её силовые перчатки тихо загудели. Два коротких, почти неслышных хлопка — точно по затылкам. Шлемы не помогли. Инкассаторы, не успев даже вскрикнуть, мешками рухнули на асфальт.

В ту же секунду из другой тени вынырнула Чайка.

Охранник у двери, мужик средних лет, получил точный удар рукояткой тяжелого фонаря по затылку и тихо сполз на пол. Одновременно с этим Ворона, словно пантера, метнулась к открытой двери фургона.

Водитель, молодой парень, увлеченно смотревший какое-то шоу на планшете, поднял голову слишком поздно. Ворона не стала тратить время на разговоры. Она шарахнула водителя шокером. Раздался мощный «вззззз», и парень обмяк. Но он всё же успел нажать маленькую красную кнопку на ладони — вернее, его рука сама сжалась от судороги.

Этого Ворона не заметила. Маленький красный огонек на его браслете, служившем GPS-трекером, мигнул и погас. Электрический разряд уничтожил его, но сигнал успел уйти.

— Чисто! — сообщила Ворона в микрофон.

Чайка, как на пружинах, схватила один из кейсов с деньгами и бросилась бежать. Второй подхватила Лекса. Все остальные девушки тоже поспешили скрыться в проулке.

В закутке возле старой прачечной их ожидали остальные девушки.

Первой за дело взялась Сорока — кейсы требовалось вскрыть.

Лекса всегда поражалась, что эта гламурная блондинка… мозгами вовсе не блондинка. Посмотришь на неё, сразу думаешь, что в башке пусто. И очень зря. Она и карманы обчистит не хуже Чайки, и сейф вскроет — только подпусти. Говорила, отец всему научил, пока ещё на свободе был.

Не сразу, но электронные замки поддались.

— Есть! — воскликнула Сорока.

Сова проверила пачки денег сканером и обнаружила пару трекеров, сразу же избавилась от них.

— Быстро перекладывайте деньги! — велела Лекса, принимая у Галки две спортивные сумки.

Вжикнули молнии, девушки начали спешно хватать пачки банкнот.

Глаза Сороки расширились при виде тугих пачек купюр.

— О-о-о… — выдохнула она с восторгом. — Девочки… мы богаты!

— Потом будешь млеть! — зашипела Ворона, вырывая у неё пачку. — Некогда расслабляться! Бежим!

Молнии снова вжикнули — уже застёгиваясь.

И тут с неба донесся нарастающий вой сирены.

Через мгновение из-за крыши соседнего дома вынырнула патрульная машина. Её прожекторы ударили по переулку, превратив ночь в день. Машина пошла на снижение. Турбины ревели, поднимая с земли пыль и мусор. Ветер яростно теребил волосы девушек в птичьих масках.

— Бросить оружие! Лечь на землю! Вы окружены! — прогремел усиленный репродуктором голос.

«Птички» замерли, как олени в свете фар.

Синица первой вышла из ступора.

— Уходите! — крикнула она подругам, шагая вперед и поднимая руки. Перчатки угрожающе загудели, накапливая заряд. — Я их задержу!

Девушки бросились прочь.

Собрав всю доступную энергию, Лекса выпустила мощный кинетический залп в сторону полицейской машины.

Но пилот оказался опытным.

Он резко вывернул руль, и машина уклонилась от удара.

В открывшемся окне показался его напарник с винтовкой.

Раздался тихий хлопок, и что-то острое впилось Лексе в шею.

Мир качнулся. Ноги стали ватными.

Она распласталась на асфальте, но ещё пыталась бороться со сном.

Последнее, что она увидела, прежде чем сознание померкло, — это убегающие силуэты её подруг, исчезающие в лабиринте ночных улиц.

В себя Лекса пришла уже в полицейском участке.

Голова гудела, а в шее неприятно ныло.

Потом были неприятные разговоры со следователем, а позже… Лекса думала, что к ней придут родители. Ждала их разочарованных, осуждающих взглядов. Ждала криков, слёз, чего угодно. Но то, что произошло дальше, оказалось гораздо хуже.

Дверь открылась, и в комнату для допросов вошел огромный мужчина в строгом костюме. Лекса знала его. Это был Культяпкин — новый глава контртеррористического управления. Её отец тепло отзывался о нём. Они вместе разгребали тот ад, что остался после войны.

Бегемот сел напротив и положил толстые руки на стол. Он смотрел на неё не как на преступницу, а как на… разочарование.

— Твой отец погиб, Лекса, — сказал он тихо, без лишних эмоций.

Её будто кувалдой огрели. Она знала, что отец собирался зачищать гнездо альпов вместе со старыми сослуживцами, у которых остались Цверги. Мать его отговаривала… Но он даже не предупредил, что отправится на эту убийственную миссию именно сегодня…

— Как… что… — больше она ничего сказать не смогла. Голос хрипел, в горле застрял сухой ком.

— Два часа назад. Зачищал гнездо альпов за городом. Ты не слышала взрыв?

Пару часов назад действительно очень неслабо тряхнуло, но Лекса подумала, что это уличные разборки между бандами… Получается… боже, её отец мёртв…

Мир Лексы рухнул.

— А мама… — выдохнула она. — Мама уже знает?

— Да, — Бегемот сделал паузу. — У неё инфаркт. Сейчас в больнице. Врачи говорят, состояние тяжелое.

Он дал ей несколько минуть, чтобы новости улеглись. А потом перешел к делу:

— У тебя есть выбор, девочка. Ты можешь сесть. Надолго. Ограбление инкассаторов и нападение на офицеров — это охренеть насколько серьёзно. Возможно, тебя приговорят к каторжным работам на западных рудниках. И ты больше никогда не увидишь свою мать. Или… ты можешь помочь нам. Ты сдаешь всю свою банду. Рассказываешь нам всё, что знаешь о других группировках. Каждая кличка, каждый тайник, каждая сделка. Взамен мы закрываем твоё дело. И ты сможешь пойти к матери.

Это была не сделка. Это был ультиматум. Выбор между верностью своим подругам и последним шансом увидеть мать.

И Лекса сломалась. Она рассказала всё.

Всех сдала.

И она до сих пор помнила, как Ворона, закованная в наручники, смотрела на неё горящими от ненависти глазами.

— Ты предала своих! — орала она, брызжа слюной, пока конвоиры тащили её по коридору. — Предательница!

Эти слова выжгли клеймо у Лексы на душе.

Потому что это чистая правда.

Чтобы не сойти с ума от боли и чувства вины, Лекса заперла это воспоминание в самый дальний, самый тёмный уголок своего сознания. Она