Дети Доброты - Мила Бачурова

— Возможно. — Кирилл вдруг понял, что настоящего имени Шамана не знает. — Инвалид, физически неполноценный. Низкорослый, с недоразвитыми ногами и ярко выраженными лицевыми дефектами.

— Нет, что ты! — Григорий Алексеевич явно удивился. — Егор не инвалид, он здоровее нас с тобой. Рослый, крепкий. Глава наших южных соседей — неужели не знаешь?

— Ах, вот как, — медленно проговорил Кирилл. — Егор, значит?

— Ну, конечно. Мы знакомы давно, он и раньше ко мне обращался. Я обследовал его жену, когда она заболела. А человека, которого ты описываешь, никогда не встречал.

— Вот сволота! — вырвалось у Мрака. — И тут, скотина, чужими руками жар загребал! Свою рожу показывать застремался, поди. Егору мозги запудрил, а тот и рад стараться.

— Да, — задумчиво проговорил Кирилл. — Это действительно многое объясняет.

— О чём вы говорите? — Григорий Алексеевич переводил недоумённый взгляд с Кирилла на Мрака и обратно.

Кирилл тяжело выдохнул.

— Давайте сначала всё-таки дослушаем вас. Итак. Егор?

Глава 14

Кирилл

— Как я уже говорил, жена Егора больна, — рассказывал Григорий Алексеевич. — Не буду утомлять медицинскими подробностями, но суть та, что хотя бы раз в полгода ей нужно проходить обследование. Ну и, естественно, пока суть да дело, мы с Егором немного общались. А Егор — человек сметливый, крепкий хозяйственник, глаз у него на непорядок намётан — будь здоров. По ряду признаков он, вероятно, догадался, что мы откусили кусок, который не в состоянии проглотить — я имею в виду детей. После того, как я закончил очередное обследование жены Егора, и он забрал её отсюда, через месяц внезапно появился вновь. Я решил, что женщине стало хуже, но оказалось, что причина не в ней. Егор предложил нам помощь.

— То есть, забрать детей? — уточнил Кирилл.

— Да. Ты не представляешь, что здесь творилось, Кирюша! Просто не представляешь. Мы сбивались с ног — уже не молодые, в большинстве своем, люди, — а в инкубаторе подрастали новые зародыши. То, что мы не справляемся, стало очевидным уже даже для Вадима. Но на то, чтобы остановить процесс, идущий в инкубаторе, просто рука бы не поднялась. Предложение Егора меня поначалу шокировало. Я сказал, что Вадим подобное даже обсуждать не захочет, и Егора выпроводил. А он, представь, ничуть не обиделся. Просто пообещал, что зайдёт ещё раз, через недельку.

— Молодец, — усмехнулся Кирилл. — Настоящий торгаш, чувствует, когда нужно выждать. Через неделю его предложение вас уже не так шокировало, верно?

— Ну... я, по крайней мере, согласился выслушать. Егор пообещал, что в его посёлке дети не останутся. Они отправятся на юг — где, по его словам, сытнее и безопаснее. Егор сказал, что твоим людям южное направление не интересно — вспомни, климат тогда ещё не начал меняться, — в тех местах они не бывают и в обозримом будущем вряд ли доберутся. Егор пообещал, что для проживания детям будут созданы самые лучшие условия, какие только можно представить, что они ни в чём не будут нуждаться. А жители посёлков, в которые будут доставлены дети, тайну их происхождения не узнают никогда.

— И вы не спросили, как именно Егор собирается объяснять происхождение?

— Спросил. Он ответил, что передаст детей будущим воспитателям лишь на том условии, что подробностями их рождения они интересоваться не станут. Люди, дескать, и сами-то вряд ли будут спрашивать, побоятся. Я рассудил, что, скорее всего, так и есть.

— А в чём заключается интерес самого Егора, он объяснил? Если дети не останутся в его посёлке, для чего он вообще всё это затеял?

— Разумеется, это было первым, о чём я спросил. Егора знал, в общем-то, неплохо, и об ответе догадывался. А он даже не пытался юлить. Честно ответил, что интерес корыстный. На юге освоено производство тканей из льна и хлопка, гончарное дело, там растут «невиданные», по словам Егора, фрукты и злаки — в общем, у южан найдётся, чем его отблагодарить.

— А вам долю не предложил? — прозвучало резче, чем хотелось, но сдержаться Кирилл не сумел.

Григорий Алексеевич спокойно кивнул:

— Предложил, разумеется. Егор, как ты верно заметил, человек деловой. И других привык измерять собственной мерой.

— Вы отказались?

— Естественно.

— Зря.

— Ещё одно слово в таком тоне, — не меняя интонации, пообещал Григорий Алексеевич, — и я тебя ударю. Не посмотрю, что ты моложе и сильнее.

— Как интересно, — хмыкнул Кирилл. — Детьми торговали вы, а по морде — мне. — И едва успел уклониться от удара в челюсть.

— Я не торговал детьми! — со злой горечью бросил Григорий Алексеевич. — И не смей говорить, что этого не понимаешь. Не торговал — хотя бы потому, что торговля предполагает обогащение, а я не приобрёл ничего, кроме головной боли. Поставь себя на моё место, в конце концов! Что бы ты делал?

— Рассказал бы о предложении Егора Вадиму.

— И что услышал бы в ответ?

— Не знаю. Вы ведь не спрашивали.

Григорий Алексеевич покачал головой:

— Не лукавь, Кирюша. Всё ты прекрасно знаешь! О том, чтобы передать детей на поверхность, речи быть не может. Они появились на свет не для того, чтобы стать дикарями. Надлежащее воспитание дети могут получить только здесь, в Бункере — и далее по тексту. После этого я, разумеется, не смог бы бесконтрольно даже шагу ступить, тем самым отрезав детям путь на поверхность навсегда.

— Вы поступили бесчестно, — упрямо повторил Кирилл.

— С этим я не спорю. Но, вспомни — Герман когда-то, забрав тебя из Бункера, поступил так же. И его поступок ты оправдываешь.

— Мне было семнадцать лет! Полгода из них я провёл в компании Рэда и других ребят. К тому времени был уже отнюдь не беспомощным младенцем, и Герман это знал.

— Тем не менее. Он передал тебя психу, одержимому жаждой власти. Человеку, от которого можно было ожидать чего угодно, любого зверства! А я отдавал детей под гарантию Егора, что с ними всё будет в порядке.

— Хотите сказать, что каким-то образом следили за их судьбой?

— Разумеется. Как же иначе? Егор регулярно докладывал мне об их здоровье.