Архивы Плутона - Эдуард Сероусов

проверяла резервные медицинские отсеки, а Кейн изучала системы жизнеобеспечения, где её присутствие как представителя консорциума вызвало бы меньше всего подозрений в случае обнаружения.

Ирина методично проверяла каждое помещение, используя комбинацию интуиции и логики. Она хорошо знала Элизабет, её способ мышления, её склонность к определенным паттернам при организации работы. Если скрытая лаборатория действительно существовала, она должна была отражать эти паттерны.

Через двадцать минут поисков Ирина обнаружила первую серьезную зацепку – небольшое хранилище научного оборудования, где шкафы были расположены в специфическом порядке, образуя геометрическую фигуру, похожую на один из символов из пещер. Это не могло быть совпадением – такое расположение противоречило стандартным протоколам хранения и было крайне неэффективным с точки зрения использования пространства.

– Я нашла что-то, – тихо сообщила она через квантовый коммуникатор. – Хранилище S-17, третий уровень. Похоже на один из её шифров.

– Иду к тебе, – ответила Чен. – Кейн?

– Продолжаю поиск в своем секторе, – ответила бывший представитель консорциума. – Если это ложный след, нам пригодится запасной вариант.

Ирина продолжила исследовать хранилище, обращая внимание на каждую деталь. Маркировка на шкафах, расположение оборудования, даже тип освещения – все могло содержать подсказки. Элизабет никогда не полагалась на случайность, каждый элемент её лабораторий имел функциональное или символическое значение.

Внимание Ирины привлекла панель климат-контроля на дальней стене – стандартный элемент любого помещения на станции, но с едва заметными отличиями в дизайне. Более новая, чем остальное оборудование, с минимальными следами износа, характерными для часто используемых интерфейсов.

Она приблизилась к панели, внимательно изучая её. На первый взгляд – обычный контроллер температуры и влажности. Но при более детальном рассмотрении становились заметны тонкие отличия – дополнительные сенсорные точки, скрытые под стандартным интерфейсом, нестандартное расположение элементов управления.

Когда Чен прибыла в хранилище, Ирина уже проводила последовательность тестов, пытаясь активировать предполагаемый скрытый механизм.

– Это определенно нестандартная панель, – объяснила она, показывая на едва заметные отличия. – Но я не могу определить последовательность активации.

Чен присоединилась к исследованию, применяя медицинский сканер для анализа внутренней структуры панели.

– Здесь определенно что-то есть, – подтвердила она, изучая результаты. – Нестандартная электронная конфигурация, дополнительные компоненты… и слабое энергетическое поле, напоминающее то, что исходит от артефактов, но гораздо меньшей интенсивности.

– Значит, мы на правильном пути, – удовлетворенно заключила Ирина. – Теперь нужно понять, как активировать механизм.

Она вернулась к расшифрованным подсказкам Элизабет, ища ключ к последовательности активации. Среди символов был один, повторяющийся с особой частотой – стилизованное изображение спирали, вписанной в круг. Этот же символ, при внимательном рассмотрении, едва заметно проступал на поверхности панели климат-контроля, как будто выгравированный под слоем краски.

– Я думаю, это связано с числовыми последовательностями, – сказала Ирина, анализируя паттерн. – Элизабет была одержима математическими концепциями, особенно числами Фибоначчи и золотым сечением.

Она начала вводить различные комбинации на цифровой клавиатуре панели, следуя интуиции и знанию предпочтений Чанг. После нескольких неудачных попыток она попробовала последовательность, соответствующую датам ключевых открытий в их совместной работе.

Панель тихо загудела, и часть стены рядом с ней бесшумно отъехала в сторону, открывая скрытый проход в небольшое помещение за хранилищем.

– Мы нашли её, – с благоговением прошептала Ирина. – Вторую лабораторию Элизабет.

Они осторожно вошли внутрь, и освещение автоматически активировалось, выявляя компактное, но хорошо оборудованное пространство. В отличие от первой скрытой лаборатории, эта была меньше и специализированнее – явно предназначенная для конкретных исследований, а не для общей работы.

В центре лаборатории находился защищенный контейнер с небольшим фрагментом артефакта – источником слабого энергетического поля, которое они обнаружили. Вокруг располагались различные исследовательские станции – биохимический анализатор, квантовый сканер, нейрологический интерфейс повышенной сложности.

– Это специализированная нейробиологическая лаборатория, – отметила Чен, изучая оборудование. – Предназначенная для исследования воздействия артефактов на человеческий мозг и разработки защитных мер.

– Именно то, что нам нужно, – кивнула Ирина, активируя главный терминал лаборатории. – Здесь должны быть данные о стабилизирующем препарате и модифицированном нейроинтерфейсе.

Система потребовала аутентификации, и Ирина ввела комбинацию, которую они расшифровали из подсказок Элизабет. После короткой паузы терминал активировался, предоставляя доступ к скрытым данным.

– Здесь всё, – с облегчением сказала Ирина, просматривая файлы. – Полная документация по составу и синтезу стабилизирующего препарата, чертежи модифицированного нейроинтерфейса, результаты экспериментов по взаимодействию с артефактами…

Она остановилась, обнаружив особый раздел, защищенный дополнительным уровнем шифрования.

– И что-то еще… Личный проект Элизабет, над которым она работала в последние дни перед смертью.

– Можешь получить доступ? – спросила Чен, подойдя ближе.

– Думаю, да, – кивнула Ирина, анализируя структуру шифрования. – Это наш с ней личный код, основанный на… важных для нас датах и событиях.

Она ввела длинную последовательность символов, и защита деактивировалась, открывая доступ к скрытым данным. То, что они увидели, заставило их замереть в изумлении.

– Это… протокол реинтеграции, – прошептала Ирина, изучая сложные диаграммы и формулы. – Теоретическая модель процесса возвращения сознания из состояния квантовой запутанности с артефактами.

– Она искала способ вернуть тех, кто был… поглощен? – догадалась Чен.

– Именно, – подтвердила Ирина, углубляясь в данные. – Она разработала теорию, что сознание исчезнувшей исследовательской группы не было уничтожено, а трансформировалось, став частью квантовой матрицы артефактов. И что этот процесс потенциально обратим при правильной стимуляции и стабилизации.

– Это объясняет, почему она так интенсивно работала с артефактами, несмотря на риски, – сказала Чен. – Она пыталась спасти свою команду.

– И, возможно, предвидела свою собственную судьбу, – добавила Ирина. – Протокол реинтеграции включает методы восстановления сознания, находящегося в состоянии, подобном тому, в котором сейчас находится Малкольм.

Она продолжила изучать данные, её лицо выражало растущее волнение.

– Элизабет не завершила работу, но основа есть. С учетом того, что мы теперь знаем о квантовой природе артефактов и их взаимодействии с человеческим сознанием, мы могли бы…

Её прервал сигнал квантового коммуникатора – Кейн выходила на связь.

– Тревога, – напряженный голос бывшего представителя консорциума. – Моретт направил отряд в ваш сектор. Похоже, кто-то заметил активность в технических туннелях.

– Сколько у нас времени? – быстро спросила Ирина.

– Минут пять, не больше, – ответила Кейн. – Я попытаюсь отвлечь их, направив в другую сторону, но это временная мера.

– Понятно, – кивнула Ирина. – Продолжай свое прикрытие, не рискуй без необходимости.

Она повернулась к Чен.

– Нам нужно скопировать все данные и уходить. Моретт не должен получить доступ к этой лаборатории.

Они быстро начали перенос информации на защищенные носители, специально подготовленные для этой цели. Одновременно Ирина активировала скрытую функцию терминала – протокол экстренного уничтожения данных в случае компрометации лаборатории.

– Мы не можем позволить себе потерять эту информацию, – объяснила она, заметив вопросительный взгляд Чен. – Но еще более опасно позволить Моретту получить к ней доступ. Если копирование не завершится вовремя, протокол уничтожит оригинальные данные, оставив только то,