Русь непокоренная. Нашествие - Денис Старый

— Десяток уже сделал, — тут же отчитался мне Митр, а потом ещё решил и похвастать: — То для меня сильно просто. Было бы более кожи, так и сотню сделаю.

— После обеда дашь Митрофану, и пущай начинает упражняться! — сказал я.

Праща — это оружие я посчитал неплохим вариантом, чтобы привлечь к необходимой обороне ещё и мальчишек от шести до десяти лет. Их у меня в округе было не так чтобы много, но если собрать таких пацанов внутри поселения, то можно вполне даже закидать и сотню врагов камнями.

Более того, по всему видно, что тех же уток по весне в эти места прилетит огромное количество. Возможно, что и лебеди будут, и дикие гуси. Найдётся кто меткий — может даже стать вполне полезным малолетним охотником.

А как узнаешь, кто меткий да ловкий, пока тренировок не устроишь? Поэтому пусть пробуют да приноравливаются.

Да, всеми этими распределениями я несколько снизил темпы строительства. Если ещё двумя днями ранее удавалось до заката заготовить до пятидесяти брёвен, то теперь — не более тридцати. И это с учётом того, что люди осваиваются, и я даже видел, что Акулина взяла в руки топор и, пусть и не столь сноровисто, но также обтёсывала и обрубала ветки на поваленных деревьях. Огонь-баба — это про нее!

Несколько облегчило задачу то, что из поломанной двуручной пилы получилось сделать две ножовки. Удивительно, но о таких приспособлениях люди не знали. А теперь даже женщины особо крупные ветки могут не рубить, тратя все силы, либо же отвлекая мужчин, а отпилить самостоятельно. А ведь нужно было всего лишь приделать ручку. Правда, сложным оказалось разделить сломанную двуручную пилу на две части. Ну тут в ход пошли зубило и молоток.

И всё равно строительство шло достаточно бурно, и у нас уже есть один дом, или же, скорее, изба. Примерно на полметра в глубину была выкопана площадка, вокруг которой ставили срубы: сперва наиболее толстые брёвна, на которые укладывались бревна чуть поменьше.

Сама эта изба, если считать по уровню от земли, возвышалась не более, чем на полтора метра. Но ещё полметра было выкопано вглубь, и значит, в избе вполне можно стоять.

Крышу сделали двускатную, уложили досками, поверх которых настелили тремя слоями плотно сплетённые пучки рогоза. Отапливалось такое помещение, к сожалению, по-чёрному: в углу был основной очаг, в противоположной стороне от него — очаг поменьше. Это были всего лишь сложенные из камней и облепленные глиной воронки, внутри которых разжигался огонь.

Сама первая изба была четыре на пять метров, пол устлан тем же рогозом, поверх которого кощунственно были положены несколько ковров, взятых из половецких кибиток, и плотная шерстяная ткань.

И вот здесь теперь предпочитали спать сразу десять человек. Три женщины со своими детьми, прежде всего, с самыми маленькими, осваивались в новом жилище. По ночам они устраивались почти бок о бок.

Строительного материала теперь заготовлено ещё на два таких дома. И в самое ближайшее время, как я рассчитывал, эти строения будут нами сооружены.

— Возвращаются, — деловитым тоном взрослого ратника сообщил мне двенадцатилетний парень по имени Первак.

Это был один из тех, кого мы уже привлекаем к ночным дежурствам и кого начали обучать Мстивой и Лихой. Напарником Первака был четырнадцатилетний Волк.

Двое старших детей оказались вполне хорошими и исполнительными учениками. Будет из ребят толк. Даже представить себе не могу, чтобы так серьезно и по-взрослому относились к жизни и к службе подростки в будущем.

Впрочем, могу и ошибаться. Да и скорее всего, ошибаюсь. В тех странах, где была война, дети необычайно быстро росли и не физически, они становились взрослыми задолго до совершеннолетия. И тягости терпели и помощниками были взрослым, порой и наравне с ними.

Я тут же поднялся, почти вскочил, и направился в южное окончание острова. Именно оттуда должны были прийти два разведчика, которые отправились изучать наших соседей. Нельзя было показать, какая тревога грызла меня с утра, но сам я ощущал, как расправляются плечи.

Вернулись, живые, и огней тревожных не жгли.

Уже скоро Мстивой докладывал:

— То бродники, как мы и думали, — расстроенно, даже с какой-то обречённостью говорил ратник. ­– Великое городище. Сколь живет, не понять, но более двух сотен.

А мне казалось, его и не проймёшь.

— И что, они воинственны? — спросил я.

— Двадцать ратных людей насчитали серед них… Нет, ты не подумай, Ратмир, если надо, то мы в ночи сможем пустить им красного петуха и вырезать, но… ведь там детишки и бабы. Да и в открытую не совладать нам. Мало, как есть мало мужей у нас, — сказал воин.

Всё верно сказал Мстивой. Я задумался, но долго молчать не стал.

— Всех не убьешь, да и не нужно этого. Нам жить в мире. Будем знакомиться. Есть мысли, как это сделать. Вечером скажу об том, — сообщил я.

Глава 12

2 января 1238 года (6748 от сотворения мира)

Отряд лучников сотника Андрея, засыпанный снегом, лежал в поле. Кому-то пришлось немного подкопать землю, что спрятаться. Другим хватило и выпавшего снега. Сам голова отряда, боярин Евпатий Коловрат, проходил по полю и высматривал, насколько его передовой отряд смог укрыться от вражеских глаз.

Уже три часа, как была готова засада. Монгольская тысяча была выслежена бойцами Евпатия Коловрата ещё день назад. Но приходилось ждать, чтобы напасть на отставших — и лишь теперь момент настал. Тут и местность хороша, да и получилось незамеченными обойти монгольскую тысячу.

Именно монгольскую. В отличие от многих, даже и русских князей, Евпатий Коловрат не пренебрегал возможностью получить дополнительные сведения о враге. Он сразу увидел, что под общим обозначением степного войска, которое пришло уничтожать русские княжества, кроется немалое количество народов, многие из которых не только жаждой биться не горят, а даже и вынужденно участвуют в этой войне.

А может, и не вынужденно, осознанно решили пойти вместе с сильными монголами за добычей. Но, прежде всего, виноваты сами степняки Великого хана, точнее, его внука, Батыя.

Если бы русские князья удосужились всё-таки взять хотя бы какого-нибудь из монгольских сотников и порасспросить о целях, которые преследует великая степная армия, то, возможно, на Руси и случилось бы единение, и одни