Родная земля - Виктор Ступников

Я выбросил руки вперёд, выстраивая силовой барьер. Воздух зазвенел, и перед нами возник мерцающий голубоватым светом купол.

Старик Константин вскочил на ноги с проворством, которого я от него не ожидал. Его старческие пальцы взметнулись в сложном жесте.

— Не удержать тебе одному, мальчик! — прохрипел он, и поток его силы, старой, выщербленной, но всё ещё могучей, слился с моим. Купол уплотнился, заискрился, стал почти непрозрачным.

Тёмный не ускорил шаг. Он приближался с той же неумолимой, вселяющей ужас медлительностью. Его форма, лишённая чётких контуров, будто состояла из сгустившейся ночи и холода пустоты. Он не издавал звуков, но в мозгу каждого из нас скрежетал металлический визг, ломающий волю.

— В глаза не смотреть! Концентрируйтесь на моём щите! — крикнул я, чувствуя, как атака Тёмного — не физическая, а ментальная — бьёт по нашей защите. Купол затрещал, по его поверхности поползли паутинки трещин.

Сержант Громов, стиснув зубы, поднял автомат.

— Не надо! — рявкнул я. — Пули для него — пыль!

Орлов, бледный, но собранный, вцепился взглядом в мерцающий барьер, как будто силой воли мог его укрепить. Пётр прикрыл глаза рукой, его трясло.

Тёмный был уже в десяти шагах. Он поднял нечто, напоминающее руку, и сгусток чистой негативной энергии, чёрный как смоль, ударил в купол.

Мир взорвался в вихре света и тьмы. Я почувствовал, как будто мне на плечи сбросили гору. Ноги подкосились, я рухнул на одно колено. Рядом с хриплым выдохом осел Константин. Купол погас, его остатки рассыпались сверкающими осколками, которые тут же растворились в воздухе.

Тёмный сделал ещё шаг. Теперь он был совсем близко. Его безликая маска будто смотрела прямо на меня.

И тут старик Константин что-то прошептал. Это были не слова на знакомом языке, а древние, гортанные звуки, полные власти. Он рванул нагрудный амулет — потускневшую серебряную подвеску — и швырнул её вперёд.

Амулет не упал. Он завис в воздухе и вспыхнул ослепительно-белым светом, словно крошечная звезда. Тёмный отшатнулся — впервые проявив нечто, похожее на реакцию. Его расплывчатая форма задрожала, словно в фокусе плохого объектива.

— Бегите! — закричал Константин, его голос был полон отчаяния и ярости. — Это лишь отсрочит его!

Тёмный снова обрёл форму, но его уверенность, казалось, пошатнулась. Он медленно повернул свою «голову» к распростёртому телу графа, а затем снова ко мне.

Этой секундной передышки хватило, чтобы я восстановил купол.

— Ну уж нет, старик. Видел я такое в кино, когда оставляют на смерть только найденного хранителя тайны. Хотел также что ли? — усмехнулся я.

Из леса вдруг показались женские и мужские фигуры. Они быстро выбегали и, соответствуя своему названию, как бешеные кидались на наш защитный купол. Их безжизненные, но полные ярости глаза смотрели прямо на нас.

Призыв Тёмным этих тварей себе на подмогу отчётливо давал понять, что враг испугался и усомнился в собственных силах. В этом был наш шанс.

Пётр со стоном прижался спиной к моей. Я чувствовал, как его тело судорожно вздрагивает. Даже Громов, видавший виды, сгрёб в ладонь затвор автомата, прежде чем вспомнить о моём предупреждении.

Бешеные, как саранча, набросились на купол. Они не обладали силой Тёмного, но их было много, и они не ведали страха. Каждый удар, каждый треск о барьер отзывался в мне колющей болью, как будто мои нервы были натянуты по его поверхности. Щит снова заходил ходунами, голубоватый свет мерцал, предвещая скорый коллапс.

— Не держаться нам так! — прохрипел я, с трудом выпрямляясь. Колено, на которое я рухнул, горело огнём. — Константин! Есть что-нибудь ещё, из старого арсенала? Световую гранату, хоть святую воду!

Старик, бледный как полотно, с окровавленной губой откушенной в напряжении, покачал головой.

— Амулет был последним… сюрпризом. Теперь только наша воля.

Тёмный, оправившись от вспышки, снова двинулся вперёд. Но его движение уже не было прежним, неумолимым шагом судьбы. В нём читалась ярость. Нетерпение. Он был оскорблён нашим сопротивлением.

И в этой ярости была его слабость.

— Сержант! Орлов! — скомандовал я, мозг лихорадочно ища выход. — Земля! Копайте перед куполом, яму, траншею, что угодно! Отвлекайте бешеных!

Громов, не раздумывая, швырнул автомат за спину и, выдернув из-за голенища сапёрную лопатку, принялся остервенело долбить мёрзлую землю. Орлов, с безумным энтузиазмом, последовал его примеру, работая руками.

Это было безумие. Но это создавало суету, движение. И это отвлекало часть бешеных, которые с тупым упорством начали спотыкаться о растущее углубление, падать и лезть прямо на лопату Громова.

— Пётр! — крикнул я тому, кто был на грани паники. — В глазах у них нет души! Смотри не на них, а на их ноги! Представь, что это пни, коряги! Ломай их!

Мой приказ был абсурден, но он дал Петру точку приложения его страха. Он с диким крикнул схватил валявшуюся палку и начал ожесточённо молотить ею по голеням бешеных, напиравших с другой стороны.

Тёмный был уже в пяти шагах. Он видел наши отчаянные попытки и, казалось, это его забавляло. Он снова поднял «руку». На этот раз энергия сконцентрировалась в тонкий, похожий на копьё, луч абсолютной черноты. Он был предназначен лично для меня. Я это чувствовал. Этот снаряд должен был прошить меня насквозь, сломав хребет нашему сопротивлению.

Я собрал все оставшиеся силы, готовясь принять удар. Мой мозг цеплялся за всевозможные варианты выхода из нашего затруднительного положения. И, кажется, все они сводились к дурману. Короткий всплеск энергии дал бы мне достаточный импульс для победы, ценой которой могла стать сама жизнь.

Время замедлилось. Я видел, как чёрное копьё начинает своё движение. Видел, как Громов заносит лопатку. Видел искажённое яростью лицо бешеного.

Левой рукой я продолжал удерживать купол, чувствуя, как он вот-вот рассыплется под давлением толпы и моральной тяжести Тёмного. А правую… правую я засунул в карман, где лежал свёрток с только что собранным, манящим и смертельно опасным дурманом.

Я сунул в рот собранные цветки и с силой стал их пережевывать, кривясь от кислого сока, что хлынул мне в глотку.

Мир взорвался.

Боль, страх, усталость — всё исчезло, сгорело в огне, который прокатился по моим венам. Внутренний источник, до этого едва тлевший, вспыхнул как сверхновая. Моё сознание расширилось, выплеснулось за пределы тела. Я чувствовал каждый листок на деревьях, каждого червяка в земле, отчаянный стук сердца Петра и холодную, бездушную пустоту в центре Тёмного.

Чёрное копьё уже было в сантиметре от моего лба.

Но теперь я его видел. Видел не как угрозу, а как структуру, сплетённую из злобы и отрицания. И я знал, как её разобрать.

Я не стал усиливать