Воронцов. Перезагрузка. Книга 10 - Ник Тарасов

приказ. На следующий день новая батарея была готова — массивный столб из восьмидесяти медных и цинковых пластин, стоящий в большом деревянном ящике, залитом кислотным раствором.

Мы повторили испытание. На этот раз сигнал прошёл намного лучше — пластинка притягивалась чётко, штифт оставлял ясные отметки на бумаге.

— Отлично! — воскликнул Александр, изучая запись. — Теперь всё читается!

Я передал тестовое сообщение — первое слово, закодированное по нашей азбуке: «Россия».

Александр расшифровывал, сверяясь с таблицей кодов:

— Р… О… С… С… И… Я… Россия! — он поднял голову, и лицо его сияло. — Егор Андреевич, вы только что передали слово «Россия» по проводу за секунды!

Я улыбнулся. Да, это был прорыв. Маленький, но важный шаг.

Но проблемы не закончились. Когда начался дождь, изоляция дала течь. Вода просачивалась через ткань, провод замыкало на мокрые деревянные столбы, сигнал пропадал.

— Изоляция никуда не годится, — сказал я, осматривая мокрый провод. — Воск размывается дождём, ткань намокает. Нужно что-то более надёжное.

Я задумался. Каучук был бы идеален, но достать его… Подождите. А что, если использовать кожу? Хорошо выделанную, промасленную кожу? Она не пропускает воду, достаточно гибкая…

— Попробуем кожу, — сказал я. — Дмитрий, закупи тонкой кожи, хорошо выделанной. Будем обматывать провод кожаными лентами, промазывая смолой.

Это сработало лучше. Кожа держала влагу, провод не замыкало даже в сильный дождь. Но процесс изоляции был долгим и трудоёмким — каждый метр провода приходилось обматывать вручную, тщательно промазывая стыки.

— Если тянуть линию до Москвы, — прикинул Дмитрий Лебедев, — это около двухсот вёрст. Двести тысяч метров провода. Сколько времени уйдёт на изоляцию?

Я покачал головой:

— Слишком долго. Нужен более быстрый способ. Или… — я задумался, — или нужны промежуточные станции. Ретрансляторы.

— Что? — не понял Павел. — Это что такое?

Я взял мел, нарисовал на доске схему:

— Смотрите. Если сигнал слабеет на длинной дистанции, мы ставим промежуточную станцию. Скажем, каждые пятьдесят верст. На этой станции стоит приёмник, который улавливает слабый сигнал от предыдущей станции. Этот сигнал включает реле — устройство, которое замыкает новую, мощную цепь с собственной батареей. И новый, сильный сигнал идёт дальше, до следующей станции.

Александр Зайцев вскочил:

— Это же как эстафета! Сигнал передаётся от станции к станции, каждый раз усиливаясь!

— Именно, — кивнул я. — Но для этого нужно спроектировать реле. Автоматическое устройство, которое слабым током включает сильный ток.

Мы взялись за эту задачу с новым энтузиазмом. Реле оказалось сложнее, чем простой электромагнит. Нужен был чувствительный механизм, способный реагировать на слабый ток и при этом надёжно замыкать мощную цепь.

После долгих объяснений принципов работы и сути чего нужно достичь, Иван Рогов предложил использовать систему рычагов — слабый электромагнит притягивает лёгкую пластинку, которая через рычаг толкает контакт, замыкающий основную цепь. Мы попробовали — и это сработало, хотя и не сразу. Первые образцы были ненадёжными, контакты окислялись, рычаги заедали.

Но мы упорно дорабатывали конструкцию. Полировали контакты, смазывали оси рычагов, подбирали нужное натяжение пружин. Через неделю напряжённой работы у нас было готово первое рабочее реле.

Мы установили его посередине двухсотметровой линии — на расстоянии ста метров от передатчика и ста метров от приёмника. Провели испытание.

Сигнал прошёл через реле, усилился и дошёл до приёмника чётким и сильным, как будто расстояние было вдвое меньше.

— Это работает! — ликовал Александр. — Теперь мы можем тянуть линию хоть на тысячу верст! Просто ставим реле каждые пятьдесят верст!

Я смотрел на работающую систему и думал — мы сделали это. Мы создали прототип электрического телеграфа. Первый в России. Скорее всего, даже первый в мире на данный момент.

Оставалось убедить в этом тех, кто принимает решения. Военных. Правительство. Императрицу.

А для этого нужна была демонстрация. Впечатляющая, неоспоримая демонстрация, которая покажет всю мощь нового изобретения.

Глава 13

Фома вернулся из Уваровки в середине октября, когда дороги еще не успели окончательно раскиснуть от осенних дождей. Я встречал его на заводском дворе, наблюдая, как длинная вереница телег, груженных под завязку, медленно въезжает через ворота. Захар с охранниками уже выдвинулся навстречу — привычная предосторожность, ставшая частью нашей жизни после того инцидента с французскими шпионами.

Но даже издалека я видел, что Фома сияет. Он спрыгнул с козел первой повозки, и вид у него был не просто уставшего с дороги купца, а какой-то монументальный. Раздобрел заметно, борода стала гуще, кафтан из добротного синего сукна сидел на нём как влитой. Видно было сразу — не просто купец средней руки приехал, а важный человек, представитель процветающего дела.

— Доброго здоровья, Егор Андреевич! — прогремел он, сгребая меня в объятия, от которых жалобно хрустнули рёбра. — Принимайте гостей, да не с пустыми руками!

За ним слуги внесли во двор два объёмистых плетёных короба и несколько деревянных ящиков, тщательно обитых соломой изнутри.

— Глядите! — Фома, сияя как начищенный самовар, откинул крышку первого короба.

Я заглянул внутрь и невольно присвистнул. Октябрь на дворе, в Туле уже холодно, первые заморозки прошли, а в коробе, на подушке из соломы, лежали крепкие, пупырчатые огурцы, пучки сочного зелёного лука и даже несколько красных, хоть и небольших, помидоров.

— Теплицы? — спросил я, беря в руки огурец. Твёрдый, пахнет летом.

— Они, родимые! — Фома плюхнулся рядом на ящик, вытирая пот со лба платком, несмотря на прохладу. — Ваш проект, Егор Андреевич, работает как часы швейцарские! Степан там чудеса творит. Мы печи переложили по вашим чертежам, трубы пустили под грядками — земля тёплая, как перина. Снаружи холодина, а внутри — тропики! Семь новых теплиц построили — большие, крепкие, со стеклянными крышами. Семён столько стекла наделал, что хватило и на теплицы, и на продажу еще осталось.

Он довольно хохотнул, но тут же стал серьёзным, переходя к делу:

— Но это баловство, Егор Андреевич, хоть и прибыльное. Один воз тут в Туле уже Игорю Савельевичу отдали, говорит — с руками оторвали, цену давали такую, что я грешным делом подумал, не золотые ли мы огурцы продаём. А главное — поля! Плуги новые, те, что с отвалом особой формы, которые вы рисовали, — это ж песня! Землю режут глубоко, пласт переворачивают чисто, сорняки все вниз уходят, гнить. Мужики сначала ворчали, мол, тяжело лошадям, а как увидели, что земля после них пухом лежит, что корни сорняков все наружу выворачивает, что земля