Японская война 1904. Книга 4 - Антон Дмитриевич Емельянов

— Вы же понимаете, граф, — Юсупов показал, что на самом деле прекрасно знает, кто я такой, — что вам придется ответить за это нападение?

— А вы посмотрите по сторонам. Видите этот город? Мы взяли его у японцев. Там в порту под водой лежит броненосный крейсер, тот самый «Асама», что начал эту войну. Так как вы думаете, князь, хватит ли мне аргументов, чтобы доказать свое право прогонять тех, кто мне мешает?

— Не всегда вы будете на коне, и тогда я позабочусь, чтобы вы уже не смогли подняться.

— Вы как будто провоцируете меня показать вам местный карцер.

— Тогда, может, хватит болтать? Развязывайте вашу веревку, и я уеду.

— Десять минут, — я кивнул казакам, чтобы те добежали до машинистов княжеского поезда и объяснили им политику партии.

В итоге Юсупову еще какое-то время пришлось постоять с веревкой на руках, но в итоге мы его все-таки развязали. И даже не треснули напоследок, хотя казаки на меня так смотрели, что было очевидно: только кивни, и хотя бы пару ударов по ребрам Николаю Феликсовичу достанется… Впрочем, меня устраивало и то, что он в принципе уберется как можно дальше отсюда.

— Как я рада, что он уехал, — Татьяна, которая все это время молчала, наконец, взяла себя в руки. — Увидела его и словно опять стала той старой собой, какой была раньше в Санкт-Петербурге.

По телу девушки пробежала дрожь, и я, скинув мундир, накинул его ей на плечи.

— Тогда, возможно, и хорошо, что вы встретились, — задумался я. — Тут же как с болезнью. Теперь вы знаете свою слабость и, значит, сможете с ней справиться.

— Будет непросто.

— А вы очень сильная. Уверен, запустить госпиталь для легкораненых было в разы сложнее, чем поставить на место одного франта. И вы справились.

— Вы должны знать, Николай не франт. У него легкомысленная репутация, но в то же время иногда, когда никто чужой не слышит, про него рассказывают и страшные вещи. Говорят, он убивал.

— Я тоже.

— Но вы-то врагов и на войне, а он…

— Если перейдет границу, то станет врагом, а дальше вы уже знаете.

— И все же, — у княжны все никак не получалось успокоиться, — может, стоило, как вы и угрожали, посадить его под замок?

Казаки одобрительно кивнули на последнее предложение девушки. Я подумал отправить их подальше, но потом решил — пусть слушают. Заодно потом запустят правильные сплетни. Раз уж их все равно не избежать.

— Вы же сами сказали, что Юсупов совсем не франт, — я развел руками. — Так вышло, что я чувствую подобное в людях. И знаю, что небольшое заключение таких не сломает. Озлобит, но на это-то плевать, а вот что плохо — если бы я перегнул палку, это бы дало нашему гостю оружие. Возможность бить по моей репутации. Возможность мешать мне и нам всем делать свое дело.

— Вы правы, — кивнула княжна, — Николай умеет использовать чужие ошибки и собирать вокруг себя тех, кто загребет для него жар… Вячеслав, вы все сделали правильно.

Татьяна назвала меня только по имени, еле заметно покраснела и поспешила убежать, крикнув напоследок, что ее уже точно потеряли на работе. А еще она так и не отдала мой мундир… Вот так и закончилось наше свидание. Я несколько минут стоял, думая о том, как все прошло, а потом с улыбкой отправился в порт. К счастью, у меня было слишком много работы, чтобы забивать голову тем, что только могло бы случиться…

Улыбка стала еще шире.

* * *

Вечером мы собрались с Мелеховым, Афанасьевым и капитаном саперов Галицким, чтобы обсудить первые итоги подводных работ.

— Для начала про главное, — заговорил я. — Как работают насосы в колоколе? Не было проблем с ними? С людьми?

Галицкий поспешил кивнуть, и я облегченно выдохнул. А то опустить такой вот колокол в воду — это только в теории просто. Даже в это время уже знали о кессонной болезни, и тот же Эрисман, который больше известен своими трудами по гигиене, о ней писал. Вернее, почему людям становится плохо после работы на глубине еще никто не знал, но в наличии проблемы уже не сомневались.

— Ваше превосходительство, — осторожно спросил старший сапер, еще до конца не понимая, стоит ли лишний раз открывать рот в мое присутствии, — а зачем нужны были все эти сложности? Приборы для измерения давления, насосы, подъем со скоростью не быстрее метра в минуту?

— Всем интересно? — мне достались три быстрых кивка, и я решил, что короткое отступление ничего не изменит. — Тогда вы должны знать, что при погружении на нас влияют два важных фактора. Первый — это давление.

— Точно, — закивал Галицкий. — Поэтому на каждые десять метров погружения мы увеличивали это самое давление внутри купола на одну атмосферу.

— Верно. До дна двадцать метров, до палубы «Асамы», на которой и проводились работы, десять. Мелочь, но нам пришлось увеличить привычное людям давление в два раза. И тут вступает в дело второй важный фактор. Воздух, которым мы дышим, состоит из самых разных газов, в том числе из азота, который в обычной жизни никак не используется, но и не мешает нам. Однако при погружении оба этих фактора смешиваются. Высокое давление, ненужный нам азот…

— Он проникает в кровь, — выдохнул Галицкий.

— Все-таки кто-то уже об этом писал? — удивился я.

— Нет, — покачал головой сапер. — Просто у некоторых при быстром подъеме, как говорят, кипит кровь. А тут ваш рассказ, и само собой вырвалось.

— Само собой не нужно, но в целом вы все правильно сказали. Азот — газ, при увеличении давления чем дальше, тем больше его попадает в кровь. А потом, если резко подняться… Давление снаружи упадет, азот попытается вырваться из жидкости обратно наружу, и вот тот самый эффект. У кого-то скрутит суставы, а у кого-то онемение, паралич, и так вплоть до смерти.

— Гадкая штука, — поморщился Мелехов.

— К счастью, мы знаем, что делать.

— А как медленный подъем помогает бороться с этим самым азотом? — снова не удержался от вопроса Галицкий. Впрочем, понимаю: ведь именно он и его люди у нас сейчас работают на глубине.

— Если медленно, то микропузырьки азота выделяются в