Учитель. Назад в СССР 3 - Аристарх Риддер

— И часто вы ту обитаете?

— Когда надо, тогда и обитаем чего вы пришли… Чего вам надо… Егор Александрович? Разговоры умные разговаривать? Хватит, наговорился уже. Не надо мне разговоров. Я уже все решил. Наразговаривался на всю жизнь, во, — Свирюгин рассерженно чиркнул себя большим пальцем по шее.

— Да ты, садись, садись, — проигнорировав выпад мальчишки, настойчиво предложил я. — В ногах правды нет.

— Ага, а в жо… в зад… там ее тоже нет, — спотыкаясь на словах, ответил Владимир.

«Похоже, хотел нагрубить, да не получилось. Жизненные принципы пока не растерял, и то хлеб», — довольно подумал я.

— Присаживайся, поедим, тишину послушаем, а дальше посмотрим. Захочешь –поговорим. Не захочешь — меня послушаешь.

— Учить будете? — буркнул Свирюгин.

— Обязательно, — подтвердил я. — Учить я тебя, Володя, на уроках географии обязательно буду, — добродушно улыбнулся опешившему парню, разворачивая сверток. — М-м-м… точно, с яйцом и луком. Давай, налетай, — снова предложил, пристраивая развёрнутую газетку с пирожками на широкое бревно.

— Спасибо, не хочется, — буркнул Свирюгин, стоя на месте и не понимая, что ему делать дальше.

Вроде бы меня послать хочется, а не пошлешь: учитель, как-никак. А пирожок съесть пацанская гордость не позволяет, вроде как позиции тогда сдаст. А кушать-то хочется, вон как кадык ходит, пустую слюну гоняя по сухой глотке.

— Да, ешь, говорю. На голодный желудок дела не делаются, — жестко приказал я.

Мальчишка дернулся, раскрыл было рот, чтобы огрызнуться, но голод не тетка, позволил покочевряжиться и доломал сопротивление.

— Спасибо, — буркнул Володя, цапнул первый попавшийся пирожок и впился в выпечку зубами.

— Хорошо-то как, — протянул я, запрокинул голову, прикрыл глаза, подставляя лицо последним теплым солнечным лучам, едва пробивающимся сквозь густые заросли листьев. Листва, еще недавно изумрудная, уже успела испачкаться в красках осени. Осень пока робко примеряла свои одежды, но совсем скоро наберется смелости и сменит наряд.

— Ты бери еще, не стесняйся, — не открывая глаз, посоветовал Свирюгину. — Посмотри заодно, что тебе мамка передала. Пропадет ведь, жалко. Мама заботилась, старалась…

Предложение я не закончил, оставил выбор за парнем. Через минуту услышала, как Володя поднялся с бревна, подошел к свертку, оставленному Верещагиной, зашуршал бумагой. Затем, если судить по звукам, десятиклассник стянул рубашку и теперь натягивал чистую одежду. Я ждал, когда Свирюгин вернется на место. И дождался.

— Угощайтесь, Егор Александрович, — бесцветным голосом через силу выдавил из себя Владимир.

Я открыл глаза, глянул на предложенное. На бревне появилась еще одна развернутая газетка с пирожками.

— Это я вареньем, мама пекла… С малиновым. Я его очень люблю, — пояснил Свирюгин и вдруг засмущался.

«Вот тебе и взрослый пацан, вот тебе и гений технической мысли. Мальчишка еще…» — улыбнулся про себя, вслух же поблагодарил и взял угощение.

— Вкусно, — искренне похвалил выпечку.

— Вкусно, — согласился со мной десятиклассник. — Вы угощайтесь, Егор Александрович тут много, — смущенно пробормотал ученик.

В голосе Володи мелькнули вполне узнаваемые эмоции. «Оживает, в себя приходит — это хорошо. Насторожённость, которая никуда не пропала — тоже нормально. Кто его знает, чего от молодого нового учителя ожидать. Приехал из столицы, шороху навел, в драке поучаствовал, у себя ночевать оставил. Непонятно? Еще как непонятно, даи странно, чего уж там», — комментировал я про себя поведение Владимира, считывая эмоции и мысли по тону, движению бровей, легким гримасам на лице парня.

— Как жить собираешься, Володя?

— Нормально, как все, — моментально напрягся Свирюгин, покосился на меня и тут же снова занырнул в норку отчужденности.

— Как все — это, наверное, хорошо. Но скучно, — засомневался я.

— Ничего не скучно. Все вон живут, не жалуются, — буркнул Володя, цапнул очередной пирожок, да так и застыл с ним в руках, постоянно косясь в мою сторону.

— Уверен, что не жалуются? — поинтересовался я, резко повернулся и встретился с парнем глазами.

— Ну… уверен… — скривился Владимир.

— Но это неточно, — улыбнулся я чуть насмешливо.

— Да что вы ко мне пристали со своими вопросами! Живут, не живут, уверен, не уверен! — взорвался Свирюгин, вскочил на ноги, отбросил в кусты пирожок, который так и не попробовал. — Не знаю я! Не-зна-ю! Ничего не знаю и знать не хочу! Все у меня в порядке. Работа, учеба. Отучусь, в колхоз пойду, через год старшим мастером стану! — и замер в ожидании, тяжело дыша, зло на меня зыркая.

— Без образования? — позволил себе усомниться.

Парня передернуло, словно на него кто-то ушат воды ледяной вылил. Но Свирюгин упрямо стиснул зубы, мотнул головой и процедил.

— Председатель обещал, если останусь сразу.

Я смотрел на высокого плечистого десятиклассника снизу вверх, и не делал попытки подняться. Мальчишка, запутавшийся мальчишка. Точнее, мальчишка, которого запутали нечистоплотные взрослые в своих целях. Сейчас, когда Свирюгин выпустил на волю эмоции, очень ярко раскрылся и его юный возраст, и отсутствие жизненного опыта, и сомнения, и отчаянье. Молодой, зеленый, запутавшийся, сомневающийся не только в себе самом, но и во всех, кто его окружает, несмотря на всю его гениальность и сложности в быту.

Свирюгин сердито зыркал на меня из-под бровей, сопел, как разъяренный молодой бычок и топтался на месте, не зная что делать дальше. Спорить? Ругаться? Молчать? Доказывать свою правоту?

— Ты чего сам от жизни-то хочешь? — поинтересовался я, никак не реагирую на гневные выкрики.

— Чтобы в покое все оставили! — выразительно глядя на меня, процедил Володя.

— Это от окружающих, — понимающе кивнул я. — А от жизни чего хочешь? От собственной?

— Работать хочу… учиться… — проворчал неуверенно десятиклассник.

Свирюгин вдруг сдулся, как воздушный шарик, который прокололи. Куда-то ушла агрессия, которую мальчишка сдерживал, стараясь не хамить. Исчезли и злоба, и гнев, насторожённость тоже смыло взрывом эмоций. Зато явственно проступили усталость, обреченность и растерянность.

Я поднялся, подошел к поникшему парню, стал напротив. Володя моментально напрягся, сунул руки в карманы, поднял на меня вмиг окаменевшее лицо.

— Ты вот что… ступай домой, мать волнуется, — мягко, но строго велел я. — Постарайся по возможности не вступать в конфликт с отцом. Приведи себя в порядок. И завтра в школу приходи. На уроки.

Свирюгин насупился еще больше, но глаз не отвел.

— С председателем я поговорю. Работа — это замечательно. И