Испытание огнем - Август Туманов

Голос на том конце был знакомым, но я не мог быть в этом уверен. Тот человек, который был записан под этим номером, имел со мной много общего. Но разговаривал так холодно, что, кажется, ухо замерзало от его ледяного тона.

Я сделал ещё глоток, чувствуя, как тепло разливается по телу. Но мысли не прояснялись, наоборот, они становились всё более вязкими, как смола. Я вспомнил слова Нурии: «Азар знает о тебе. Он роняет спички в сны». Что, если это правда? Что, если всё, что происходит, — не случайность, а часть какого-то плана? И я в этом плане не сказочный герой, а жертва, идущая на заклание?

Кофе остыл, но я допил его до конца, чувствуя, как горький привкус остаётся на языке. Никак приподнял голову, посмотрел на меня своими чёрными глазами, будто спрашивал: «Ты в порядке?» Я хмыкнул.

— Не совсем, — пробормотал, вставая из-за стола. Поставил кружку в раковину, выключил свет в кухне и направился в комнату.

Там было темно, только слабый свет фонаря с улицы пробивался через щель в шторах. Я рухнул на кровать. Матрас скрипнул под моим весом, простыня оказалась холодной, но я не стал укрываться одеялом. Закрыл глаза, пытаясь выключить голову, но мысли всё равно крутились, как заевшая пластинка. Пустырь, «риелторы», Катя, Азар… Внезапно в голове яркой вспышкой всплыли слова деда, сказанные недавно: — Он был заперт, но ушёл. Я думал, его стерегут. Ошибался. Он скоро будет здесь. И его имя тебе ещё встретится.Я тогда посмеялся. А теперь... почему-то дрожь прошлась по спине.

Провалился в сон, даже не заметив, как это произошло.***

Я резко открыл глаза. Сердце колотилось так, будто я пробежал километр.

Комната была погружена в полную темноту, ни лунного света, ни фонарей — ничего. Но я сразу понял, что не один. У кровати кто-то стоял.

Повернул голову в тот момент, когда раздался щелчок. Маленький огонёк вспыхнул в темноте, осветив лицо Кати. Она стояла в шаге от меня, её глаза были пустыми, как у куклы, а губы кривились в странной, почти звериной усмешке. В руке она держала зажигалку — ту самую, розовую, с надписью «Лучшей подруге». Пламя дрожало, отбрасывая тени на её лицо, и эти тени двигались, как живые. Они ползали по её щекам, изгибались у глаз, превращая привычную Катю в кого-то другого — того, кого я не знал.

— Катя? — мой голос прозвучал хрипло, горло пересохло, как будто я кричал во сне.

Она не ответила. Только снова щёлкнула зажигалкой — огонёк погас, и темнота сомкнулась вокруг нас. Щелчок. Огонёк зажёгся снова, и я увидел, как глаза девушки блестят, но не от света — в них было нечто похожее на угли. Тени на её лице становились всё более жуткими: они вытягивались, превращаясь в длинные пальцы, которые тянулись к её рту, как будто хотели задушить. Катя стояла и продолжала усмехаться, её зубы казались слишком белыми в этом слабом свете.

— Катя, что ты делаешь? — я попытался сесть, но тело будто налилось свинцом. Я мог только смотреть, как она снова щёлкает зажигалкой.

Щелчок. Темнота. Щелчок. Свет.

Каждый раз её лицо менялось — то становилось моложе, то старело, кожа покрывалась трещинами, как обожжённая земля.

— Ты не остановишь его, — наконец сказала она, не своим голосом. Этот голос был низким, хриплым, с металлическим оттенком, как у старухи с трассы. — Азар уже здесь. Он ждёт тебя там, где огонь не гаснет.

Я хотел закричать, но горло сжалось. Катя наклонилась ближе, пламя зажигалки осветило её шею — на коже проступили чёрные прожилки. Она щёлкнула зажигалкой в последний раз, и огонёк погас. Вместе с ним исчезла и она — просто растворилась в темноте, оставив после себя слабый запах горелого сахара.

Я подскочил на кровати, хватая ртом воздух. Сердце всё ещё колотилось, но комната была пустой. Лунный свет так и пробивался через шторы, освещая знакомые очертания: стул, шкаф, тёмный экран телевизора. Никак спал на лежанке в прихожей — я слышал его тихое посапывание через открытую дверь.

Это был сон. Просто сон. Но запах горелого сахара всё ещё витал в воздухе, и моя ладонь с меткой горела, как будто её только что прижгли раскалённым железом.

Я провёл рукой по лицу, пытаясь стряхнуть остатки кошмара, но перед глазами всё ещё стояло лицо Кати — её пустые глаза и та жуткая усмешка.

— Да что же это, — пробормотал, падая обратно на подушку. Я ворочался, пытаясь выкинуть из головы образ Кати, но её голос всё ещё звучал в ушах.

В какой-то момент усталость взяла своё, и я провалился в тяжёлую дрёму, где реальность смешалась с кошмарами.

После кошмара с Катей я так и не смог нормально уснуть. Глаза закрывались, но мысли продолжали кружиться, как пепел над костром, не давая мне провалиться в глубокий сон. Я ворочался, простыня сбилась в комок, а подушка стала влажной от пота. В какой-то момент я всё-таки отключился, но это была не полноценная спячка, а какая-то тяжёлая, вязкая дрёма, где реальность смешивалась с обрывками видений. Мне снились горящие леса, тени с обугленными пальцами, и голос Кати, который шептал: «Азар уже здесь». Я пытался вырваться из этого состояния, но тело было словно налито свинцом.

Внезапно меня выдернул из дрёмы странный звук — тихий, но резкий, как будто кто-то провёл ногтем по стеклу. Я опять резко открыл глаза, сердце заколотилось, и первое, что я увидел, — тёмный силуэт, склонившийся надо мной. Комната была погружена в полумрак, только слабый свет фонаря с улицы пробивался через шторы, но этого хватило, чтобы разглядеть её.

Нурия.

Лицо женщины было совсем близко и она улыбалась, но не той тёплой улыбкой, которую можно ожидать от друга, а какой-то странной, почти хищной, с лёгким намёком на сожаление. Её глаза с рыжим отливом блестели в темноте, как у кошки, поймавшей добычу.

— Нурия? — мой голос прозвучал хрипло, горло пересохло. Я попытался сесть, опираясь на локти. Она мягко, но с неожиданной силой толкнула меня обратно. Ладонь легла мне на грудь, и я почувствовал, как холод её пальцев пробирается сквозь тонкую ткань футболки. От этих прикосновения по коже побежали мурашки, но я не мог пошевелиться — её взгляд будто